Зайдя в квартиру, она воочию улицезрела всю ту кошмарную картину, наполненную грязью и жутью, которая осталась после вчерашнего выплеска негативных эмоций, происходившего у ее несчастливого, но безмерно любимого сына. «Мамай, когда проходил по Руси, в процентном соотношении оставил разрушений намного меньше, чем сейчас находится в этой квартира», – невольно подумала Ирина Васильевна, разглядывая весь тот хаос, какой царил теперь в ее доме. «Что же тут все-таки происходило? – продолжала она теряться в сомнениях. – Надеюсь, он, – имея в виду непутевого сына, – ее не обидел?» С такими невеселыми мыслями она зашла в зальную комнату, где ее полупьяный потомок сидел в компании двух неприятных людей, невзрачных и незнакомых, а еще и воняющих.
Выглядели они, если сказать отвратительно – это значит не изложить ничего… с первого взгляда посетители вызвали у достойной женщины невольное чувство презрения: бомжеватого вида, одетые в грязные, рваные, засаленные лохмотья, оба они смотрелись просто ужасно, да и пахли нисколько не лучше. Их семейные хрустальные стопки, купленные еще покойным супругом, в тот момент были наполнены, а вонючие гости вот-вот готовы были их опрокинуть; но, увидев вошедшую женщину, недоброжелательную и строгую, невольно замерли в нерешительности, поглядывая искоса на хозяина и ожидая, что он им в связи с этим явлением скажет.
Первый, Огрызок (фамилию и имя не помнил даже он сам), являл из себя некое подобие представителя сильного пола, достигшего сорокапятилетнего возраста, но выглядел он значительно старше; худощавое телосложение, невзрачное и обвисшее, указывало на очевидную нелюбовь к физическим упражнениям; представлялось, что он давно уже вел такой образ жизни и совершенно перестал стремиться к чему-то другому… в частности, на такое предположение указывали и другие внешние признаки: изборожденные морщинами щеки, «прочерневшие» и ввалившиеся вовнутрь, их покрывала рыжая борода, густая и не в меру всклоченная; светло-карие глаза выражали состояние, абсолютно отстраненное от всего человеческого (давно «потухнув», они не желали больше ничего, кроме горячительной выпивки, и наполнялись при ее виде неестественной жадностью); большой нос превратился на конце в неприглядную «картошину», отличавшуюся огромными размерами и синюшным оттенком; кучерявые волосы, длительный период нечесаные и торчавшие в стороны, не имели, однако, седины и «ляпками» свисали на плечи. «Не иначе в этих «зарослях» водятся вши», – подумала хозяйка, сморщившись от одной только похожей мысли.