– Дедушка! Мой самый любимый дедушка!
Ее ошибка была очевидна и нисколько не удивительна, ведь, как известно, братья являлись абсолютными близнецами и ни в чем не отличались в своей полностью одинаковой внешности. Малышка раскрыла ему свои маленькие объятья, непременно желая обняться с дорогим человеком, «пропадавшим» на длительный временной промежуток; но… в тот же миг мама не замедлила развеять ее удивление.
– Детка, послушай, – промолвила она опечаленным голосом, – пойми, этот дядя не может быть твоим дедушкой – ты же вроде бы должна знать, что он умер? – в то же время этот человек тебе нечужой, потому что он его родной брат; а эта красивая девушка, что стоит рядом с ним, – она? – получается, твоя тетя.
На общем совете было решено пока не посвящать девочку во все подробности ее появления, что в общем-то все с успехом и делали. В тот день, узнав, что Владислав ей совсем даже не дед, Диана внезапно изменила к нему свое отношение: она сразу же опустила свои маленькие ручонки и не пожелала больше оказывать ему никаких своих знаков внимания; интуитивно, своей еще неокрепшей детской психикой, она почувствовала какую-то жуткую опасность, исходившую от представшего перед ней человека, необъяснимую, но тем не менее все-таки исходящую; не стесняясь, дочка выказала отцу свое полное недоверие и чрезмерно нелюбезную пренебрежительность: в одно мгновение она насупила свое милое личико и отвернула к стене свою прелестнейшую голову, яснее-ясного показывая, какие именно чувства испытывает к этому, как оказалось, незнакомому ей мужчине.
– Она привыкнет, – сказала тогда ее мать, обращаясь к родителю, – но несколько позже – надо просто набраться терпения.
Несмотря на свое негативное отношение к новоявленному «папаше», запоздавшему на целых долгих шесть лет, Диана между тем очень сдружилась с сестрой и уже не представляла себя без ее каждодневного общества; она словно бы всегда ее знала и чувствовала к ней безграничное доверие, родственную любовь и сестринскую привязанность. К родному отцу, напротив, вопреки всем его ухищрениям и хитрым уловкам, когда он просто заваливал ее фруктами и подарками, малютка не переставала чувствовать откровенную неприязнь и не желала менять к нему негативного отношения ни за какие заманчивые посулы и сладостные коврижки.
Наконец настал долгожданный день выписки из лечебного заведения – и вот в этот знаменательный день явился Андрей; вроде бы необычное для него поведение объяснялось достаточно просто: полторы недели он беспробудно «пьянствовал водку», потом еще четыре дня посвятил своей выходке; соответственно, столь ощутимые нагрузки его организм переносил с большой неохотой, и он сам какое-то время находился между жизнью и смертью. После случая с двумя бездомными посетителями, встреченными им возле мусорных контейнеров, установленных недалеко от их дома (несчастный отец как раз тогда ходил в магазин приобретать горячительных напитков, облегчающих мучительную душевную боль), офицер имел продолжительный разговор, неприятный и резкий, со своим непосредственным руководителем, где ему ясно дано было понять, что он остается на службе – не из-за приобретенных им когда-то личных заслуг! – а только благодаря светлой памяти его безвременно ушедшего из жизни родителя; учтя пожелания «доброго и дорогого начальства», он пил уже «тихим сапом», пока его организм в конечном итоге не «взбунтовался» и пока ему самому не потребовалась квалифицированная помощь медицинских специалистов. Как только его взбудораженный мозг, умерщвляемый огромным количеством алкоголя, смог в конце концов осознать, что он, подлый, наделал, а затем восстановилась и способность нормально передвигаться и мыслить, он немедленно помчался в больницу, чтобы попытаться вымолить у близких ему людей и милосердия, и прощения.