Однако, словно бы прочитав мысли сидевшей с ним в авто проститутки, Беркутов резко повернул к ней свою злобную физиономию (она сидела, как везде в такси принято, на заднем сидении) и, напитав глаза безграничным гневом и «наполнив» их кровью, полу-шипящим голосом произнес:
– Даже не думай – это будет последний вскрик в твоей жизни, хотя, поверь, мне бы очень этого не хотелось. Поэтому сиди тихо, не подводи ни себя, ни того мужика, сидящего сейчас на охране.
Приняв такие нехитрые меры предосторожности, Константин остановил машину возле небольшой деревянной постройки, после чего, грозно рыкнув, одарил девушку взглядом, внушающим панический ужас:
– Остановка конечная – приготовьте к проверке карманчики! Шучу, – сказал он следом, невольно улыбнувшись своей плоской шутке, – можно «вылазить» – приехали.
– Нет, – испуганным голосом возразила молодая путана, словно бы вжавшись в обшивку сидения, – я никуда не пойду.
– Не глупи, – промолвил преступник, напуская на себя вид человека, не склонного к долгим переговорам, а главное, сопровождающим их убеждениям, – а не то будет хуже.
Гордеева крепко обхватила свое тело руками, словно бы пряталась в некий невидимый домик, способный спасти ее от жестокой расправы; простыми словами, она как будто бы готовилась полностью «утонуть» в мягкой обивке, а заодно и выказывала сейчас свою полную непокорность. Смерив ее гневным взглядом, Беркутов сразу же оценил обстановку и, выйдя наружу, негромко воскликнул:
– Слон, давай «дуй» на подмогу! Тут «шалава» одна упирается, и без тебя – ну, никак невозможно! – с ней справиться.
На его властный призыв дверь сарая открылась практически в ту же секунду, и оттуда вышел горилла-подобный молодой человек, отличавшийся массивной фигурой и огромнейшим ростом; не требуя никаких дополнительных разъяснений, он твердой походкой направился прямо к машине, а оказавшись подле нее, открыл заднюю дверцу, после чего, не спуская с лица звериного выражения, не замедлил засунуть в салон свои мощные руки. Анжелика, завидев это страшилище, как маленький, писклявый крысенок, кинулась к противоположному выходу; но не тут-то ей было: он в нее словно безжалостный коршун вцепился, обхватив грубо за плечи и не давая ни единого шанса, чтобы та смогла высвободиться из его цепких объятий.
– Ты чего трепыхаешься, шлюха? – молвил он между делом. – Гляди, поломаю.
Гордеева, несмотря на сделанное ей чуть раньше предупреждение, в силу своего девичьего инстинкта, попыталась и громко кричать, и призывать себе в помощь.
– Помогите! Спасите! – вопила она истошно, надеясь привлечь хоть чье-то внимание. – Кто-нибудь… убивают!