– Папа, постой! – полушепотом проговорила встревоженная малютка, едва они приблизились к выходному проему; она застыла на месте и двумя небольшими ладошками крепко вцепилась в сильную руку непререкаемого, безоговорочного отца. – Ты слышишь: как будто под кроватью у спящей мамы кто-то жутковато шевелится? – Машинально она быстро-быстро переместилась, осмотрительно прячась за мощные ноги и широченную спину.
Невзначай озаботившись, хозяин дома остановился, свел к переносице густые, темные брови, неприветливо сморщился, слегка исказив в основном прямой, но лишь немного выпуклый нос, и, выпятив вперед мясистые губы, скрытые под аккуратно подстриженными усами, стал внимательно вслушиваться. В округе стояла полнейшая тишина – и только из-под их с супругой двуспальной кровати доносилось легкое, едва уловимое, «шебуршание».
– Действительно, Маша, – охваченный необъяснимой тревогой, родитель обратился к ребенку по более привычному имени, – по всей вероятности, ты оказалась права: в нашей с мамой комнате неожиданно, а главное, против нашей с ней воли, кажется, кто-то завелся. Подожди немного: сейчас я возьму карманный фонарик, а затем мы с тобой опустимся под нашу с мамой кровать и непременно посмотрим – установим, кто же на нашу маленькую дочурку нагнал неодолимого страху, по-моему, скорее всего надуманного и полностью беспричинного, – он высвободился из несильного захвата маленьких ручек, оставил девятилетнюю красавицу лихорадочно вздрагивать, а сам прошел к прикроватной тумбочке, достал из нее миниатюрный осветительный приборчик и опустился перед собственным спальным ложем на оба колена.
Не желая разбудить отдыхающую супругу (от их излишней активности, между прочим, начинающую обеспокоенно шевелиться и сквозь потревоженный сон неприветливо выражаться), сознательный муж не стал зажигать светодиодное устройство сразу, а сначала пониже нагнулся накаченным туловищем, приблизился им к са́мому полу, засунул голову в продолговатый проём, образованный между нижним окончанием кровати и верхней поверхностью паркетного перекрытия, и только затем пода́л в пугающее пространство благословенное электричество. И тут! Он неожиданно различил, что прямо на него уставились два крохотных зрачка, черных и неприветливых, не выражающих ничего человеческого – ни искреннего сострадания, ни подлинной жалости, ни обыкновенного людского сочувствия. Местный лесничий неумышленно вздрогнул, что не осталось незамеченным двумя голубыми глазками, беспрестанно наблюдавшими за всеми его телодвижениями и пристально следившими за каждым, производимым им, маломальским нюансом.