– А те его сразу же взяли да и бессовестно выдали, – не дав закончить на́чатую фразу и чуть-чуть иронизируя, Шарагина самолично соизволила охарактеризовать предательское поведение, выраженное, казалось бы, ближайшими сподвижниками, влачащими точно такое же незавидное, убогое существование, какому до недавнего времени предавался и покойный Генашка Осольцев. – Ладно, похоже, с теми бессовестными «гавриками» всё становится ясно, и, полагаю, они к загадочному убийству, свершившемуся над их бомжеватым сподвижником, не имеют никакого, пусть хотя бы и маломальского, отношения: настолько тщательно обглодать человеческое тело им попросту не под силу! Раз с ним всё более или менее понятно, тогда желательно уже перейти к основному расследованию и попробовать построить хоть какие-нибудь логичные выводы. Естественно, ты спросишь: какие конкретно, ведь сами мы в случившемся событии, в сущности, вроде бы ничего не смыслим, а эксперты-криминалисты над разрешением сложнейшей загадки пока еще не работали? Словом, я тут – пока ты, Палыч, ездил за личными документами да общался с непривлекательными отбросами обществами – немного прошлась по близлежащей округе – и, знаешь ли, что обнаружила?..
– Нет, – честно признался второй сотрудник, слегка выпучивая и без того выразительные глаза, неестественно голубые и настолько глубокие, насколько представлялись бесконечно бездонными, – мне о твоих находках, по правде сказать, ничего не известно.
– В общем, – любознательная участковая загадочно прищурилась, словно собиралась с последними мыслями, типа: «А стоит ли столь нелепыми наблюдениями хоть с кем-то делиться?»; но, по-видимому, не нашла ничего лучшего, как преданному товарищу правдиво открыться: – Вполне вероятно, что либо я чего-то не понимаю, либо мы имеем дело с самыми обыкновенными крысами, многочисленными и плотоядными, повыскакивавшими во-о-н из того ближайшего леса, – и в качестве бесспорного подтверждения она эффектно взмахнула правой рукой (в левой, как известно, предусмотрительная брюнетка удерживала неизменную черную папку).
– То есть ты, Слава, думаешь… – Алексеев не решился озвучить мнение, само просившееся у него с проворного языка, а предоставил заканчивать начатое высказывание прекрасной и, в то же время, невероятно умной рассказчице.
– Да, без сомнения, Палыч, – моментально воспользовавшись предоставленным шансом, неугомонная труженица отличилась обстоятельно развёрнутым изречением, – ты абсолютно прав: множественные лапки, больше похожие на человеческие ладошки, единственное разве намного уменьшенные, всем неисчислимым крысиным воинством – ну, совсем как в мультфильме про необыкновенное путешествие скандинавского мальчика! – устремляются в ту же самую сторону, куда днём ранее уползали не менее многочисленные ползучие гадины, безжалостно умертвившие окружного лесничего. И опять ты полюбопытствуешь: мол, а не полагаешь ли ты, Слава, что ночные нападения как-нибудь между собою связаны и что оба они происходят из одной и той же конкретной точки, расположенной в недалекой лесистой местности – так? Вижу: согласен, – в очередной раз не давая неболтливому сослуживцу ответить (не больно-то, кстати, ему и сильно хотелось), она сделала, с ее точки зрения, полностью справедливый вывод, а затем сама же, лично, мгновенно развеяла все остальные сомнения, так или иначе зародившиеся в обеих головушках: – По моему однозначному мнению, случающиеся происшествия, ужаснейшей чередой проходящие по близлежащей округе, вверенной нам под ответственное обслуживание, имеют под собой одну, единую, подоплеку, в полной мере взаимосвязаны и исходят – прости, Палыч, за каламбур – из одного и того же чистилища; словом, как мне более чем достоверно кажется – кто-то! – пока неизвестно кто? – насылает на подвластную нам территорию необъяснимые проклятия не проклятия, заклятия не заклятия, наказания не наказания, а возможно, и какое-нибудь общее звериное бешенство, подвластное сатанинским силам, если и не всецело мистическим, то, точно уж, ни много ни мало неведомым.