Несмотря на уговоры Лены, которая является моим непосредственным начальником, портфолио я ей так и не отправил. После череды нелепых отговорок мне пришлось признаться, что в нем есть слишком личные фотографии. «Это не то, чем можно вот так запросто делиться с кем попало» – сказал я ей на второй неделе работы. Она приняла оскорбленный вид, но все же угомонилась. С тех пор мы обсуждаем только снимки, сделанные мной в торговом центре.
Чего я не ожидал при устройстве сюда, так это того, что придется общаться с таким количеством народа. Каждый день по указанию Лены мне приходилось знакомиться с работающими здесь людьми и приходящими в торговый центр посетителями.
Больше всего я любил ходить в небольшую кофейню на первом этаже и снимать сделанные бариста рисунки на кофейной пенке. А еще они всегда угощали меня бесплатным круассаном с тонной шоколада внутри. Пораньше закончив с работой, я всегда забегал к ним, чтобы просто насладиться царящей там атмосферой и запахом.
Тяжелее всего приходилось с магазинами одежды – мне категорически не нравилось фотографировать все это тряпье. Поэтому снимки выходили не просто скверными, а до неприличия ужасными, за что я уже не раз получал выговор от Лены.
Удивительно, но угроза увольнения больше меня не пугала. После получения сертификата я неожиданно понял, что фотографом меня делает не документ, а заключенная внутри тела удивительная сила чувствовать этот до безумия странный мир и всех этих непохожих, но таких одинаковых людей. Из стороннего наблюдателя с камерой в руках я постепенно превращался в непосредственного участника жизни.
После возвращения домой время тянулось мучительно медленно, но, устроившись на работу, я перестал замечать, как день сменяет ночь и обратно.
Стоит ли говорить, что ни с кем из мира фигурного катания я больше не общаюсь? Наши переписки с Ингой прекратились сразу после моего отъезда. От Лунары, тщательно следящей за новостями, я узнал, что они с Дианой поссорились и до сих пор не общаются. Но, судя по тому, что списки на чемпионат мира остались прежними, никто не в курсе истинной причины их конфликта.
Сердцем я чувствовал, что должен поддержать Ингу, но просто не мог перебороть себя и снова встать на этот путь, неизменно ведущий к Диане.
И дня не проходило, чтобы я не попытался написать ей письмо с извинениями. Но, вспоминая собственные слова, каждый раз останавливался. Нет, такое нельзя простить. Не после того, чем она поделилась. Поддавшись эмоциям, я голыми ногами растоптал память о ее брате. И чем больше вечеров проходило за этой мыслью, тем сильнее крепла моя вера в то, что я ничем не лучше парня, из-за которого он погиб.