Я разложила на столе патроны, выбрала из них шесть наиболее красивых, и стала осторожно расковыривать их, с помощью длинной иглы и вязального крючка. Устройство зарядов я смутно помнила, пару лет назад соседские пацаны, изображая крутых охотников на крупного зверя, при мне снаряжали отцовские боеприпасы. Поэтому, нежно выковыривая из гильз их содержимое, я последовательно раскладывала эти кусочки картона и войлока на столе. Добравшись до дроби, пошла опять в мастерскую, где со стоном, через боль в натруженных руках, разрезала на кусочки самые мелкие серебряные монеты, придав клещами и молотком им обтекаемую форму. Огрызки серебра разбавила дробью, думаю, хуже не будет. Процесс сборки патронов пошел веселее, так как ранее возле ружья я нашла странное приспособление, отдаленно напоминающую чеснокодавилку и тонкий пестик, глядя на который в моей голове всплыло слова «оправка». «Чеснокодавилкой» мне пользоваться не пришлось, ну а пестик прекрасно трамбовал в гильзах все эти укупорки и пыжи. Горловину гильз я закапала воском с горящей свечи. Вроде бы все правильно сделала. Затем я позвала Никодима.
– Чуешь их?
– Чую. Они вокруг двора ходят, меня опасаются.
– Нужно, что бы они посчитали, что тебя больше нет, иначе не сунуться в дом, а вечно в доме сидеть я не могу. Сможешь изобразить, что ты умер.
– Смогу.
– Давай, ближе к вечеру сделай это и не появляйся, пока я не позову.
– Может, в тайной комнате отсидишься, они туда не войдут.
– Никодим, отсидеться не получится, я даже в город уехать не смогу, по дороге перехватят.
– Как скажешь хозяйка.
Я очнулась от дремоты, по моим ощущениям, около двух часов ночи, на улице похолодало, поэтому снег у крыльца хрустел особенно отчетливо под чьими-то ногами. Я сидела на табурете в узком простенке между стеной и русской печью. Через плечо был перекинут патронташ с двадцатью патронами, которыми я, скорее всего, не успею воспользоваться. Мой обрез был заряжен патронами с серебряной картечью, оставшиеся четыре патрона с серебром лежали в металлической коробке из-под индийского чая. Грудь изрядно припекал диск – амулет, который я не снимала с той поры, как нашла его в бабушкином сундуке.
Я встала, поставив впереди себя табурет, с открытой коробочкой, гильзы тускло блестели, своей добротностью давая надежду на благополучный исход дела. В моей голове метались чужие мысли, полные грязного вожделения и жажды крови. Мои руки задрожали от нарастающей паники, ствол в дрогнувших руках лязгнул об оштукатуренный бок печи. Я закрылась от чужих мыслей и взвела курки. От внезапного удара, казалось, вздрогнул весь дом, тут же раздался шум падающих ведер и металлических кастрюль, которые я взгромоздила в сенях сразу за входной дверью. Значить наружную дверь вырвали одним махом, теперь, через секунду, придет черед двери в горницу, которая гораздо тоньше. Да, прошла секунда, и от страшного рывка последняя преграда распахнулась, вырванный замок повис на одном шурупе.