Дворецкий отправился выполнять приказания, а Морфон предложил гостям пройти внутрь.
Стены и потолок его прихожей были также белого цвета, а пол – коричневого. Окна были большими. Гримлер оценил высоту потолка в девять футов, длину прихожей – в десять. Прямо над входной дверью была лестница, начинавшаяся в специально сделанном для него проёме в левой стене, по которой можно было подняться на второй этаж. Там был рабочий кабинет Морфона и кухня.
В конце прихожей была дверь, выглядевшая точно так же, как и входная, и сделана она была также из дуба. За ней обнаружилась столовая, в которой был стол, накрытый сразу на десять человек. Он был сделан из неизвестного Гримлеру светлого дерева.
Окно в столовой было только одно, но такое же большое, как и окна в прихожей. На стенах висели картины, написанные самим Морфоном (в время, свободное от дел, он иногда занимался живописью. Картины у него получались не такие великолепные, но смотреть и любоваться ими было можно вполне. Среди них были в основном пейзажи).
«Столовая после прихожей – это, конечно, удобно для гостей, но выглядит со стороны слишком странно. Впрочем, вкусы у каждого разные». – подумал Гримлер.
Он предложил Морфону остаться наедине с ним и Николасом, пока повара готовят им обед. Все трое сели на стулья, сделанные из того же дерева, что и стол, со спинками, украшенными по бокам причудливыми завитками.
Гримлер сразу стал подробно рассказывать про себя самого, про Николаса, про своё открытие, про Государственный астрономический союз, про письмо с приглашением и про встречу с незнакомым городом.
Морфон сильно удивился, слушая его рассказ, а когда Гримлер закончил, воскликнул:
– Вы удивительный человек! Вы могли бы спокойно ехать в свой Государственный союз и не останавливаться здесь. Но вы остановились – и помогли! Но не сочтите это за упрёк – это, наоборот, очень похвально!
– Мой городок называется Пьерфон – затем продолжил он. – В этом названии сочетается моё имя и фамилия – Пьер и «фон» – часть от «Морфон». Хоть я и всё ещё жив. Это потому, что при мне город начал процветать: появились большие лавки, стала строиться церковь. Люди потихоньку стали узнавать о новом городе и стали приезжать к нам, чтобы узнать о нём побольше. Правда, служить у нас особо негде, поэтому почти все мы вынуждены уходить на жалование в другие города: Париж, Кале и пр. Некоторые просятся ко мне в слуги. Но в бедности мы не живём. Хоть я ещё жив, жители моего города настояли на том, чтобы изменить название.
– А вы основали этот город? – спросил Николас, которому наскучило сидеть, и он начал ходить по столовой, внимательно рассматривая картины.