Я шагнула к ней:
— Где болит? Что? Дай гляну.
Забава помотала головой, держась за живот под грудью. Махнула рукой:
— Мутит меня.
— Э-э-э, — протянула я. — А ты не…
— Да куда уж, — отказалась Забава.
— Сейчас доберёмся до лабиринта, и я гляну, — сказала тихо.
Вернулся Буран, гавкнул:
— Свободно на выходе. Можно идти.
— Айда, — вздохнула я. — Выходим на поверхность.
У лабиринта душно и сладко пахли цветы. Я вспомнила, как они называются. Вереск. Пчёлы гудели вокруг, и им было всё равно, что с нами будет. Они сделают вересковый мёд, сладкий, тягучий, жёлтый. Запасут на зиму. А мы ничего не запасём…
Пока остальные выбирались из лаза, я обернулась на город. Над каменными стенами поднимались к небу столбы дыма. Горели наши запасы, горели телеги и стулья со столами, горели новенькие окна, которые плотники не успели вставить в проёмы. Драконы, как два больших самолётика с длинными хвостами, кружили над рекой. А потом вдруг разом повернулись в нашу сторону.
Я крикнула:
— В лабиринт! Быстро! — и Беру: — Примани лошадей сюда!
Мысль забрезжила в голове — неясная, ещё не определившаяся. Я сжала подарок Мокоши в ладони. Тяжёлый кулон нагрелся, ещё больше потяжелел. Драконы летели через реку. Не отдам! Мы живые, потому что наше место не здесь, не в прошлом! Наше место в будущем…
Попятившись, я схватила за руку Ратмира, лихорадочно размышляя. Вместе мы смотрели, как, планируя, к нам спускаются драконы со всадниками. Мешкать больше нельзя…
— Мокошь, я желаю вместе с этими людьми и животными оказаться там, откуда я родом, в том времени и в том месте, откуда я пришла сюда!
Выкрикнула и зажмурилась. Сработает ли? Это моё искреннее желание!
— Руда…
Голос Ратмира доносился будто через подушку, как если бы мне уши заложило.
Земля задрожала, уходя из-под ног, и мы провалились куда-то, как я в дыру к змеям.
И стало тихо. Так тихо, что вокруг зазвенело.
И нас не стало.
Я очнулась от того, что было неудобно лежать. В бок упиралось что-то твёрдое, и я со стоном передвинулась. Твёрдое брыкнулось. Я открыла глаза и увидела, что лежу на ногах Ратмира, а его сапог и есть то самое твёрдое. Подняв голову, огляделась.
Над вересковой марью, сладкой и густой, парило. Утреннее солнце, только что поднявшееся из-за горизонта, украшенного кружевной вязью синих верхушек соснового бора. Голубое небо, сереющее к зениту, было чистым — ни облачка, ни дракона… Я приподнялась на локтях. Вся моя дружная компания лежала вокруг вповалку. Я даже пересчитала их — все были на месте. Отрадушка возилась под локтем Мыськи, кряхтя и лопоча что-то на своём детском языке, и я поднялась, подхватила её на руки.