Несколько шагов, поворот, снова шаги, снова поворот. Чувствую, как у мелкой напрягается спина в ожидании поддержки. Она нервничает.
– И! – тихо прошептал ей на ухо, крепко обхватил тонкую талию обеими ладонями и поднял девчонку вверх. Выше, чем обычно на репетициях. Поймал мимолётный испуг в глаза, и тут же поставил её снова на пол, провернул под рукой и отпустил к Максу.
Хотя не хотел. Чёрт! Кто бы знал, как я не хотел её отпускать!
Вальс закончился, а потом и вся торжественная часть. И началась фуршетная. Тупая тамада, попутавшая нас с выпускниками из началки, дебильные конкурсы со стульями и прочей ерундой. Потом, наверное, ей кто-то нашептал, и такая хрень прекратилась. Уже пошло повеселее. Да и мы, благодаря Ромычу, тоже повеселели.
Потом объявили медляк. Должанов позвал Кристинку из параллельного, завлекая своей фирменной улыбочкой чеширского котяры. Попалась птичка, повелась. Теперь некоторые элементы твоей одежды найдут в каком-нибудь из кабинетов после каникул.
Ирка куда-то испарилась, а я был и не против. И тут мой взгляд выцепил у противоположной стены бестолочь, к которой клеился Сомик Юрка – недопижон из «В-3» группы. Она так-то не особо хотела идти с ним танцевать, но вот улыбнулась и вложила свою руку в его, сто пудов, потненькую ладошку.
Всё. Кранты. На этом моё самообладание треснуло по швам и расползлось.
– Эй, упырь, подвинься, – через пару секунд я уже оттеснил чудилу.
Сперва он как гусь хохлатый на меня посмотрел, а потом сразу стух и спешно удалился.
Я взял бестолочь за руку и снова прижал к себе, позволив себе вдохнуть её запах так глубоко, что под рёбрами закололо. Я не видел её глаз, но услышал вздох удивления. Свет в зале приглушили, оставив лишь нижнее фиолетовое свечение. Медленная зарубежная песня лилась из динамиков, заставляя парочки теснее прижиматься друг к другу.
– Лёш, – тихо прошелестела бестолочь.
Вот зачем? Я не хотел сейчас говорить. Если я произнесу что-то вслух, с этим нужно будет что-то делать. А я не хотел.
– Помолчи.
Я положил подбородок ей на макушку и прикрыл глаза, слышал, как быстро и рвано она дышит. Мне нужно было просто ещё хоть полминуты.
Тело горело от её близости, а в голове бил набат. Нельзя! Нельзя её ломать. Я погряз в дерьме, что самому иногда противно. Деньги отца и отсутствие материнского воспитания сделали своё дело, превратили меня в чудовище. Нельзя и её тащить в это болото. Пусть продолжает сиять своей чистотой и наивностью, а мне пора в свою сырую тень.
Я не дожидаюсь окончания песни и ушёл, ни разу не обернувшись. Лицей был окончен, этот период жизни позади, и мне пора к моим взрослым развлечениям. Времени половина второго. Скоро аукцион.