– Отпусти меня! – крикнула я в отчаянии, чувствуя, как от злости и стыда полыхает лицо. – Ты совсем с катушек слетел, мать твою!
– Тебе в детстве не говорили, что старших надо слушать?
И тут на мою задницу опустился ремень. И это было больно.
– Ты просто конченый псих, – рыдания вырвались из моего горла вместе с криком, когда ягодицы снова обожгло.
– Я же сказал тебе, бестолочь, сидеть и своей комнате и нос не высовывать.
И снова огонь на заднице.
– Лекс, ты совсем на хрен одурел?!
В комнату влетел Максим Ларинцев. Господи, как же стыдно. Как же всё это унизительно.
– Макс, иди на фиг. Я сам разберусь.
– Да ни черта!
Мне из моего положения было плохо видно, но, кажется, Максим ухватил Шевцова за руку с ремнём, и я мешком съехала с коленей парня. Отползла в сторону, пытаясь убрать с лица прилипшие к мокрым щекам волосы.
– Ты совсем из ума выжил?! – буквально прокричал Ларинцев, ухватив Шевцова за грудки. – Ты глаза разуй, кто перед тобой! Это, твою мать, тебе не Ирка!
– А тебе-то что? – Шевцов отбил руки друга и толкнул его в грудь, но Максим устоял.
А что же я? Я забилась в самый дальний угол комнаты и тихо ревела, наблюдая весь этот сюрр.
– Лекс, угомонись, я серьёзно, – парни стояли напротив друг друга и тяжело дышали, но тон оба сбавили. – Ты же сам видишь, что тебя несёт. Это всё этот грёбаный Демьян…
– Заткнись, Макс.
Шевцов бросил разъярённый взгляд в мою сторону, отчего мне захотелось влезть под обои, но Ларинцев улучил момент и просто вытолкал его взашей из комнаты. Не знаю, о чём они говорили только что, но я прекрасно понимала, что если бы Шевцов захотел, то в два счёта отправил бы Ларинцева вслед за бугаем Арсением. Но, видимо, что-то было в словах друга такое, что пробудило в сводном брате крохи трезвого разума. Только вот что мне теперь со всем этим делать? Ведь с каждым днём, с каждым нашим общением легче не становилось. Ни капельки. Всё становится только хуже, и гораздо. Я понятия не имела, как с ним себя вести. Свести контакты к минимуму совсем не получилось бы: мы живём в одном доме, едим на одной кухне, учимся в одной группе.
Что же мне, мать его, делать?
– Эй, Ледышка, – сквозь пелену слёз я увидела, как Максим опустился передо мной на корточки.
Пожалуйста, только не притрагивайся ко мне, я просто не выдержу.
– Я там тебе чай принёс горячий. Вставай давай уже, – он протянул руку, но не прикоснулся, понимая. Спасибо ему за это.
От Максима тоже пахло тем разгульным весельем, что клубилось внизу. Рубашка была расстёгнута, майка перепачкана чем-то. Но я приняла его помощь. Оперлась на предложенную руку и встала, взяла горячую кружку. Пальцы жгло, оказалось, они окоченели.