Катя уже не первая намекает на мою связь с Шевцовым, но разве им всем не понятно, какая невероятная это глупость. Наши родители женаты, да и факт, что Алексей не просто не видит во мне девушку, а ненавидит всей душой. Мне никогда не забыть брезгливого выражения на лице парня, когда я впервые пришла в его дом. И все эти досужие домыслы ранят.
– Команда «Касатки», частный лицей имени Юрия Гагарина и команда «Русалки», школа номер три.
Услышав, как объявили нашу команду, я вздрогнула. Глубоко вздохнула в попытке причесать чувства. Синхронно встав на носки, мы повернулись и пошли к тумбам. Не знаю, как ей это удалось, но Зубковская незаметно для всех едва зацепила меня плечом, и я стукнулась косточкой на стопе о тумбочку. Это было просто адски больно, и пришлось сжать зубы до хруста, чтобы скрыть это. Уверена, Катя сделала это специально.
Первыми прыгнули из нашей команды Валя и Наташа Кононенко. Легко выполнили вход в воду, вышли тоже под верным углом и, заработав руками и ногами, поплыли вперёд. Счёт шёл на общее время и на индивидуальное. Проплыв четыре по пятьдесят, девушки ушли к поручням.
Я и Зубковская поднялись на тумбочки и расставили ноги для прыжка. Было ощущение, что соревнуемся мы не с девочками из других команд, а друг с другом. Уверенный, насмешливый взгляд девушки нервировал. Наконец послышался свисток, и мы прыгнули. Ушибленная косточка отстрелила болью, но я проигнорировала её. Не сейчас.
Вынырнув, я постаралась расслабиться и открыться воде, сделала вдох и поплыла. Первый разворот у противоположного борта вышел не самым удачным. Он у меня и так не особо получался, а теперь я ещё и спружинила от борта повреждённой ступнёй, а вот второй раз всё прошло как по маслу. От Зубковской я вышла позже всего на секунду, но она не забыла одарить меня торжествующим злорадным взглядом. Да и плевать.
Адреналин плескался в крови, заставляя глубоко дышать. Мама и Аня махали мне с трибуны, широко улыбаясь. Я легонько кивнула им в ответ и тоже улыбнулась. А потом поймала себя на том, что продолжаю искать глазами среди болельщиков ещё кое-кого.
Зачем? И сама ответить не могла.
И нашла. Лицо такое же каменное, как и всегда, кроме тех моментов, когда пышет злостью. Едва столкнувшись взглядами со мной, Шевцов отвернулся, что-то говоря Должанову. Зато Ларинцев показал мне вверх большие пальцы на обеих руках и улыбнулся на все тридцать два. Сделать вид, что я этого не видела и вообще не туда смотрела, было как-то неудобно. Тогда я кивнула и отвернулась, обещая себе больше не смотреть в ту сторону.