Трубников начал терять терпение. Он не ожидал встретить такую ненасытную жажду самоуничижения. Остановил словизвержения скрипача:
– Давайте поговорим о куртке. Я буду спрашивать, вы отвечать. Вы сможете сосредоточиться?
– Да, смогу.
– В шестом часу утра мужчина среднего роста (приметы сообщить не могу) передал моему бухгалтеру пакет с вашей зимней курткой.
– Какой мужчина? Почему какой-то мужчина зашел в мою квартиру, взял мою куртку, принес ее вам? Почему на ней кровь?
– Почему на ней кровь?
Скрипач тупо смотрел на детектива и молчал.
– Откуда кровь на внутренней части рукава вашей куртки?
– Не знаю.
– Где была куртка? В шкафу?
– В прихожей. Я сам шкаф сделал для зимней одежды. Дверцами закрыт шкаф. Аккуратный получился шкаф, Свете понравился.
– В то утро вы поехали на работу в этой куртке?
– Не помню. Когда холодно – пальто, когда тепло – куртка. Я уже не помню.
– Давно у вас эта куртка?
– Давно, лет десять, если не больше. Она мне нравится.
– Никто кроме вас не носил ее?
– Нет, это же моя куртка.
– Вы по вечерам выходили на подработки?
– И по ночам тоже, но это раньше, когда был женат на Наде. Теперь уже не выхожу.
– Какого рода были подработки?
– Всяко-разно.
– Конкретно! Чем вы занимались? Репетиторством?
– Да, и не только репетиторством.
– Мне говорили, что вы подрабатывали и на рынке?
– Нет, на рынке не приходилось. На заводе, вернее, нет. Не знаю, как это правильно сказать. Не завод, а два цеха. Это два месяца в феврале и в марте, потом ушел брезгливость одолела. Вернее, не брезгливость, а жалость. Ой, я опять затрудняюсь сформулировать! Короче, жалко стало дуру!
– Какую дуру? – Трубников почувствовал боль в левом виске, но не отставал от скрипача, который сидел на стуле, словно на горячей сковородке. – Кого вы называете дурой? Надю?
– Нет! Она умна и расчетлива! Надя не дура. Женщина, которая в том же цехе работала, дура. Жалко ее и вспоминать гадко.
– Придется вспомнить все, что произошло тогда в цехе с дурой, как ее звали?
– Не знаю, не помню.
– Что же с ней случилось и когда?
– Ночью. Я всегда выходил в ночные смены, днем же я был занят на основной работе. Работа физически очень тяжелая. Мне было тяжело, а женщинам я бы запретил там работать. Женщин было немножко больше, чем мужчин. Темп! Allegretto! Какой там темп! По четыре часа без перерыва! Нельзя сбегать в туалет! Только в обеденный перерыв. Если уж очень чересчур, то тебя ждет вся бригада, стыдно. Губы соленые от пота, по спине струйками пот. А ворота распахнуты – идет погрузка! Погрузка идет часа два или три. Сквозняк!