– Он ушел от нас, – пред о мной всплывал одна за одной картины о том, как отец собирает вещи и уезжает. – Меня ничего не бесит сильнее, чем осознание, что он ушел, не потому что устал от семьи, не потому что нашел другую женщину, – целует напоследок желает всего лучшего и уходит. – Нет. Просто его по работе позвали в другую страну. И он решил, что это важнее, чем мы и все, что было в его жизни. Просто, он показал мне, Кире и маме моя фирменный знак и ускакал в закат. Эгоист.
И уходит, потому что ему не важно наше благополучие. Для него превыше всего стояло его счастье.
– В какую страну его позвали? – все еще держа меня за руку спросил ты.
Мне даже самой показалось, что ответ звучит как конец какого-то сценического номера, но никак не драматической истории, со взятой за основу жизни.
– Хах, – засмеялась я, повернувшись в твою сторону и вновь наладив с тобой зрительный контакт. – Догадайся.
Молчание повисло, но и тебя было, что мне рассказать.
– Иногда мне кажется, что я и мои занятия – это единственная деталь, которая все еще держит моих родителей вместе, – заявил ты шепотом, словно страшась, что стены и фото слышат наши разговоры и смогут донести до семьи твой страх. – Они мало болтают. Они словно устали друг от друга. А может от этой жизни… Не знаю.
Так странно. Сейчас мне кажется, что это было странно. Тогда нам было… Сколько? 14? 15? Мы были маленькими глупцами. Я до сих пор помню, как после этого диалога мы отправились вместе в ветеринарную клинику, громко распевая на всю улицу заставку из Губки Боба и придумывая именно твоем песелю из различных мультиков. (как же хорошо, что в конечном итоге, он просто Мик. А то имя Скидвард ему очень не подходило).
И, только подумай, за час до этого мы сидели в той гостиной и болтали о том, что лежало у нас в глубине души, в самых потемках, о чем мы никому старались не говорить и о чем старались никогда не думать. Пытались найти объяснение действиям взрослым, возможно как-то их оправдать или наоборот в чем-то обвинить. Но, нам было по 15, мы не видели жизни. Так говорят нам родители.
И, знаешь, сейчас я понимаю, что, возможно, мы действительно не видели жизни. Мы еще не искали работу, не жили в другом городе, не искали себе пару на всю жизнь. Нам придется справляться с этим сейчас. Но наши мысли, наши рассуждения, будто были старше и мудрее нас. Они оправдывали любимых нам людей не потому, что они были любимы, а потому, что это были люди со своими желаниями и мыслями.
Да, нам было больно, нам было неприятно то, что они делали. Но мы осознавали, что они этой боли, нашей боли не знали. Они жили, как считали нужным и как сами хотели. Их нельзя за это винить или ругать. И меня до сих пор удивляет то, что те мелкие дети это понимали…