7. Поход дяди Коли в школу
— Ты как там, живая?
Я оглядываюсь назад, на племяшку, выражения лица которой, естественно, в шлеме не вижу.
Но, судя по тому, как маленькие пальчики не хотят разжиматься на моем животе, думаю, что она под впечатлением.
Раньше я ее на байке не катал, да и сейчас не стал бы. Малявка еще.
Но куда деваться?
Отправлять ее одну на такси, особенно, после истерики в подъезде, когда она ни в какую не желала покидать своего сопливого кавалера, а кавалер орал на меня матом до тех пор, пока его мать ремнем в квартиру не загнала… Ну, не вариант после такого на такси.
А оставлять своего элитного зверя в спальном районе — тоже так себе решение.
В итоге нацепил шлем, сразу приглушив звуки истерики, порадовался, что на уши перестало давить от ее крика, потом сел на байк, мотнул ей головой, указывая направление движения. Ленка постояла, подулась, а потом села, естественно.
Я и не сомневался. Все бабы одинаковые, что в тринадцать, что в пятьдесят. Любопытные, как кошки. И жадные до всего нового.
Уверен, будет потом одноклассницам о своих впечатлениях рассказывать. Еще и популярной девчонкой станет в классе.
И вот теперь, ссаживая ее с байка и снимая шлем, я готовился ко многому. Немалый процент в вероятностях занимало продолжение истерики.
Но племяшка удивляет.
Смотрит на меня глазищами своими. А они печальные-печальные. Как у котенка брошенного, бездомного.
И такая тоска меня берет! И опять злость на Вальку-дуру, и на себя самого, дебила толстокожего.
— Иди сюда, — вздыхаю, насильно утягиваю ее за плечики к себе.
Обнимаю.
Ленка тоскливо шморгает носом, и ощущается в моих руках ужасно маленькой. Я вспоминаю, как держал ее, еще мелкой засранкой, на коленях, позволяя играть пряжкой навороченного байкерского ремня и побрякушками на кожанке. И удивлялся: ну надо же! Маленькое что-то! Живое! Глазки смышленые, проказливые.
А потом она меня обдула, кажется…
Но это не точно.
Сейчас она сопливит мне футболку, горестно вздыхает, и передать эмоции, которые я при этом испытываю, нереально.
Хорошо, что все так закончилось.
Что она дома, что с ней все нормально. Относительно.
Это главное.
А со всем остальным — разберемся.
— Ты не думай ничего, Лен, — бормочу я, — мама тебя любит…