— Подождите, — хмурится она, — но при чем здесь вы? У Лены есть мама…
— Мама умотала в Америку в гости. Пока что я за ней приглядываю.
— А почему я об этом не знаю? Лена — несовершеннолетняя, если она осталась без присмотра близких родственников, школа должна быть об этом извещена…
Ай, бляха муха!
Колян — ты, официально, дебил!
Нахрена рот раскрыл? И как теперь это разруливать? Ей же ничего не стоит стукануть в комиссию по делам несовершеннолетних, и мою Ленку могут определить в детский дом. У меня ж никаких документов нет, подтверждающих, что я — опекун. Она у меня вообще неофициально живет!
Мать твою, вот это залет!
— Погоди, погоди, — я отрываю зад от парты, шагаю к ней, упираюсь ладонями о дерево учительского стола, — давай не будем торопиться… Мать ее вернется скоро, к родне на недельку улетела… Чего об этом извещать? Ленка у меня хорошо живет…
— Я и смотрю, как хорошо! — она сверлит меня снизу вверх злым взглядом, — девочка сбегает после уроков, неизвестно где находится, а вы и не в курсе. А если б с ней что-то случилось? Как вообще кому-то пришло в голову доверить вам ребенка? Вы же абсолютно безответственный человек!
— Это с хера бы я безответственный? — завожусь я, — да я — самый ответственный на свете! Больше такого не будет! Я ей на телефон следилку поставил! Теперь вообще все знаю о том, где она!
— А она в курсе? Вы знаете, что это незаконно?
Злючка немного отклоняется назад, потому что я, в ярости, подаюсь к ней, нависаю, неосознанно давя массой.
— Почему незаконно? Она — моя племянница!
Уже рявкаю, нагибаясь прямо к пышущему гневом лицу. И не вижу я уже ничего в ней интересного, вкусного, не хочу играть. Завела до невозможности, разозлила. Хотя, тут злиться бы мне на себя только, дурака разговорчивого, но пока она — главный объект.
— Потому что для установления таких программ необходимо разрешение! Особенно это касается несовершеннолетних! Если вы не законный представитель, то права не имеете! И, пожалуй, Лене стоит про это знать! И вообще, я с ней отдельно поговорю, выясню, насколько обоснованы ваши претензии по поводу ее общения с Самсоновым! Может, есть другие причины для такого ее поведения!
Она цедит мне эти слова уже прямо в лицо, глаза злобно сверкают, в голосе твердость и учительские интонации, которые отдельно бесят. Так же бесят, как и то, что я ей по всем фронтам проигрываю. Это чего за хрень такая?
— Какие, нахрен, причины? Ты охерела?
— Не сметь разговаривать со мной в таком тоне! — шипит она, — здесь вам не кабак, а школа! И я — не одна из ваших… женщин, а учитель! А Лена может вас просто бояться! Вот и сбегает!