Отшвырнув завоеванный вчера флаг противника в сторону и избегая смотреть на гору под одеялом, я тихим котярой соскальзываю с кровати. Сразу на четыре лапы.
Некстати вспоминаются случаи, когда я, еще молодым парнем, так вот сбегал из общаги медколледжа, с утречка. Пока коменда не поймала.
Черт, Колян, тебе под сраку лет уже, а ты все еще, как кот, по чужим хатам таскаешься…
Секунда на пожалеть себя, и дальше, тихо, тихо, тихо… Одежда моя валяется по всей комнате, обставленной в кокетливых розовых тонах. И, сука, ощущение такое, что ее на мне рвали. И, возможно, зубами. Очень хочется осмотреть себя на предмет комплектности, но явно не сейчас.
Самое главное цело и даже признаки утренней жизни еще совсем недавно подавало, и это отлично просто. Ну, а остальное — уже потом. По факту.
В коридоре, отгороженном от комнаты плюшевой портьерой того же дикого оттенка бешеной розы, что и основной пигмент этого гребанного алькова, нахожу свои кроссы. Интересно. Если я в кроссах, значит, скорее всего, не на байке. Уже хорошо. Ума хватило вчера на пьянку не брать любимого коня.
Куртка валяется на полу, на ней, прямо на темной коже, отпечаток женской ноги в сапоге огромного размера.
Секунду смотрю — и жмурюсь. Сууукаааа… Как хорошо, что я не помню прошлую ночь.
Организм, похоже, защитился.
В куртке нахожу телефон. Разряженный. Больше ничего. Удостоверения нет. Будем надеяться, что я его не просрал. Не должен бы. Потому что, если да, то ходить мне опять в летехах. Второй раз не простят.
Засунут в самую срань, там, где даже вороны не летают…
Занятый грустными мыслями, я пропускаю опасность.
И потому, когда из комнаты доносится сначала шум, потом слоновий топот, а затем на удивление мелодичный голос: «Коленькааа…», я успеваю только замереть в полуприсяде, с одним кроссом на ноге.
Роняю телефон, матерюсь, поднимаю, шарю второй кросс, и в это время в коридоре становится одновременно нечем дышать и негде стоять.
Поднимаю затравленный взгляд…
Ииии… Даааа…
Ну что сказать, Колян, вкус у тебя, однозначно, есть. А вот нюха — нет. Отбило нахрен.
«Нежная сирень» — явно побочка слезоточивых газов, скорее даже «Черемухи». Есть в нем что-то такое… Родное. Я пару раз попадал под флер, знаю, о чем говорю.
А вот сама дама…
Задумчиво оцениваю масштаб, и, кажется, начинаю понимать Рубенса. Есть в таких женщинах свой шарм, есть.
Моя случайная любовница по формам, если и не превосходит знаменитых пышнотелых дам, то, по крайней мере, не уступает. И все эти чудесные формы — на редкость упругие и гладкие, и по цвету — нежно-розовые. Ладони сразу вспоминают тактильные ночные ощущения. Да, похоже, ночью мне это все ужасно нравилось мацать.