— Прямо всемирный заговор в отдельно взятой компании.
Тимур пожимает плечами.
— Пока мне платят, я работаю, а заговоры сами по себе мне мало интересны.
— Поделишься мыслями на этот счет?
Тимур неопределенно качает головой.
— Каневский заимел в недругах кого-то более влиятельного, чем он, и как сначала ему дали зеленый свет благодаря греку, так теперь перекрывают кислород. Ничего нового.
— Из-за той истории с девушкой, которую не поделили?
Он только усмехается, но ничего больше не говорит. Пауза, возникшая между нами, тут же заполняется неловкостью, по крайней мере, с моей стороны точно. Отворачиваюсь к окну, размышляя над услышанным.
Если я прямо спрошу Михал Михалыча о том, сам ли он решил меня отправить в командировку или на этом настоял Тимур, ответит он правду? А если сам, а я тут с такими претензиями, сразу возникнут ненужные вопросы. Что там еще Люба себе надумала по этому поводу… Вдруг я вернусь, а в офисе уже слухи пойдут?..
Снова поворачиваюсь к Тимуру, но не успеваю ничего сказать, поймав его взгляд.
— Перестань так смотреть, — говорю негромко, коря себя за странное волнение, тут же прокатывающееся по телу. Он снова усмехается.
— Как так?
— Ты знаешь, как.
— Как будто хочу тебя трахнуть? Так я действительно хочу.
Чувствую, как мои щеки заливает румянцем, а волнение сменяется горячим томлением, оседающим внизу живота.
— Зачем ты это говоришь? Чего хочешь добиться? — хмурюсь, надеясь, что он не замечает моего состояния.
— Я говорю, как есть. Ты так же красива, как была, сексуальна, чувственна. Трахнуть тебя — нормальное желание любого мужика гетеросексуальной ориентации. Тем более когда ты в таких шмотках.
— Мы, кажется, уже обсуждали это, — замечаю тихо. — Ты переходишь границы.
— Сейчас? — он удивленно вздергивает брови. — Милана, сразу видно, что ты мало общалась с мужчинами. Сейчас я просто говорю. Границы переходят иначе.
Он кладет одну руку на подлокотник, перегнувшись в мою сторону, говорит на ухо:
— Занималась когда-нибудь сексом в самолете?
Я нервно сглатываю. Хочется зажмуриться, чтобы отогнать наваждение. Но мое тело не слушается, оно словно живет своей жизнью, тянется навстречу всем этим пошлостям, взглядам, словам, реагируя на них возбуждением.
«У тебя просто давно не было хорошего секса», — напоминаю сама себе.
— Нет, не занималась, — натягиваю я улыбку, не поворачиваясь к Тимуру, потому что он и так слишком близко ко мне. — И не имею никакого желания пробовать.
— А твое тело думает иначе, — шепчет Тимур, а я просто обалдеваю от услышанного. Неужели он настолько считывает мое состояние? Нет, это невозможно, как так?