— Согласна, — плакать захотелось и я, не стесняясь, потому что Игорёк же меня не стеснялся, заплакала.
— Кисунь, — умилённо шептал Игорь, целуя меня в губы, — Тея, моя любимая, маленькая моя, богиня моя, не плачь. Мы теперь вместе навсегда, — он показал мне свою правую руку. У него тоже было кольцо. — Мы едем подавать заявление в ЗАГС.
Так здорово, только вот предчувствие у меня было охрененно дурное, словно мы все скоро умрём… Заплакала ещё сильнее.
Ранняя весна, на деревьях только почки набухали, и то не везде, только там, где теплотрасса проходила, у кондиционеров и в тёплых уголках города. Дождь прошёл. И было красиво… Мы дома? Или нет? Почему же так приятно погулять по улочкам Москвы, просто взявшись за руки? Мы подали заявление, а как будто расписались, и уже навсегда. И не нужна учёба, не нужно работать, скоро мы уйдём. Я пообещала любимому малышу, что найду портал, и мы отправимся в Лес — мир оборотней.
Он купил мне мороженое.
Застыли у витрины магазина для молодожёнов.
— У меня есть деньги, — сказала я. — Хочу себе платье белое и туфли.
— А в лесу есть деньги?
— Не знаю. Можно у дяди Миши спросить, он нас туда обещал отвезти, если здесь всё будет хреново. Но я ему не доверяю, поэтому мы вдвоём отправляемся.
— Когда?
— Тебе что-то здесь надо?
— Нет.
— Тогда сейчас свалим, — я потащила его в магазин.
Сердце билось раненой птицей в груди, бабочки из живота оборачивались в тараканов и заползали на своё привычное место в голове. Я перебирала платья одно за другим, ища то, что мне хоть чем-то понравится.
Ко мне приставили двух продавщиц, чтобы я им товар не попортила. Вид у меня был ужасный, одни кожаные штаны чего стоили, которые съезжали постоянно.
— Мы можем вам помочь? — спросила карактица и натянула улыбку.
Да, — глянула на неё, и она струхнула. — Прямое, без пены, зефира и паутины.
— Пойдёмте, — вторая, которой я в глаза не заглянула, пригласила меня к другим вешалкам.
Она стразу достала прекрасное белое платье на корсете, сверху немного вышивки, под грудью широкая синяя лента с морозным тонким узором. В пол.
— И туфли, только синие, — заворожённо смотрела я на свой наряд.
Когда я в последний раз надевала что-то классическое? Чтобы не рвало мозг другим людям, чтобы нравилось и привлекало? Столько лет меня отвергали родители, столько лет я пыталась привлечь к себе внимание.
Пора выходить из образа бунтарки, задержалась, мне скоро двадцать один год.
В примерочной я разделась. Осталась стоять в тонких трусихах, что не сгорели в моей квартире. Девушка помогла мне надеть платье. Я волосы распустила, заворожённо глядела на себя.