Впрочем, уже при первой встрече в голову Пашке закралась мысль, что не финансистов представляет этот до чрезвычайности жёсткий господин, в распоряжении которого имелись головорезы, способные молниеносно и беззвучно повязать его парней. Но так и что? Работать под «крышей» властей было более чем комфортно, можно было совсем уже ничего не бояться, а он, Пашка, был властям в лице Григория явно нужен. Похоже, что теперь что-то изменилось.
– Да это он, – тихо произнёс я, обращаясь к Александру Христофоровичу Бенкендорфу, лично подъехавшему на место операции. – Мы подлатали его, дали лауданума, чтобы не умер от болевого шока и дождался вашего приезда.
– Что ж, раз пришёл в себя, то выслушай приговор заочного, но справедливого суда: за совершение многочисленных убийств с отягчающими обстоятельствами Павел Александрович Грицко, он же Паулюс Сенкявичус приговаривается к смертной казни через расстрел. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит, – произнёс шэф.
Я достал пистолет взвёл курок, проверил затравку на полке и с огромным удовольствием вышиб этой падле мозги, выстрелив между глаз. Сожалел я только об одном – что не мог прервать эту поганую жизнь раньше. Ведь теперь те жертвы разбойников, которых они убили и покалечили за год, лежат и на моей совести.
Я вновь сижу в уютной кофейне «Три кита» на Невском с чашкой свежайшего горячего шоколада в руке. Сижу, и размышляю над превратностями судьбы. Два дня назад мы покончили с бандой Викинга, которую терпели целый год, опасаясь выпустить из-под контроля ситуацию с оборотом наличных копеек в стране. А на самом-то деле? Я говорил с вернувшимся из Англии человеком. Ему удалось выяснить всю подноготную этой истории, и теперь мы точно знаем, что имели дело отнюдь не с недружественной деятельностью государственных структур! Нет! В этом ужасном деле встретились гениальность изобретателя самоучки, беспринципная жадность преступников и наша трусость! И столь вопиющее сочетание привело к гибели множества ни в чём неповинных людей! Я сижу, и пытаюсь представить, как же это начиналось там, на далёких островах.
Генри решал сложную задачу – как дотянуть до конца недели. Вчера к нему пришла его любимая сестрёнка Александа, показала свой новый альбом акварелей, который она готовила к участию в выставке. Молодой человек конечно не мог не поддержать сестру, хвалил альбом и в приступе альтруизма пообещал сделать золотые надписи ко всем работам. Он сбегал до ближайшей галантерейной лавки и заказал золотой порошок. Вечер прошёл просто чудесно: Александра была полна оптимизма и Генри искренне радовался за сестру и желал ей успеха… а утром пришёл галантерейщик… Нет, ну кто мог ожидать, что проклятый «золотой» порошок стоит настолько дорого?! До того дня у Генри оставалось ещё 20 шиллингов, а в конце недели он должен получить целых 2 фунта за бронзовую статуэтку Афины для одного сноба с Бонд стрит. Он-то думал, что цена тому латунному порошку, что зовётся «золотым», пара пенсов за фунт, но никак не 7 шиллингов за унцию!