Мне, например, неинтересно что-либо сочинять, раскрывать, выдумывать, пока Идея не поселилась внутри, пока не охватила меня полностью своим жаром, не поглотила меня, требуя выхода наружу. И ощущение, что появление этой Идеи и жгучий интерес раскрыть её в очередной истории мало зависит от меня. Я будто инструмент, но инструмент добровольный. Обоюдовыгодное сотрудничество.
Переход (Бездна? Тёмная Ночь Духа?)
1) Пустота-безвременье медленно подползала, закрывая пространство до краёв горизонта, лишая ясности видимость, которая и в лучшие прозрачные дни была так себе. Пустота приближалась, кралась на цыпочках, словно боясь вспугнуть, хотя на самом деле Ей, как безличному принципу и состоянию перехода, было плевать на личностные эгоистичные ощущения адепта. Выглядело это всё так, будто динозавр незаметно пытался протиснуться в маленькую посудную лавку – лишь слепой не заметит. А адепт в упор не замечал, потому что боялся поверить, что его скоро выбросит через квантовый скачок трансформации, опасался поверить очередной иллюзии и воодушевиться, что вот он, рядом, грядёт неминуемо – прыжок через пропасть. Он обманывал себя, толкуя знаки яви и сновидений превратно, делая акцент на малозначительных деталях символов и игнорируя суть. А стержень последних дней окружающего мира настырно твердил о его роли как персонажа, о запланированности его сценария, о помещении его, чуждого героя фантастической саги из другой вселенной в старый добрый вестерн, где он ощущал себя, как стейк из кабана, забитого с именем Вальфедра, на иудейском столе в Песах. Немой наяву вопрос "Какого хера я тут делаю?" вполне себе громко звучал в пространстве сновидений.
Хотелось напиться до отключки, уйти в глубокую чащу дальше от людей, закрыться внутри себя в звуконепроницаемой скорлупе, отключить сознание. Адепт метался. Хотя "метался" – слишком громкое определение для его потуг. Метаться можно в осязаемом пространстве, даже в падении с большой высоты можно немного использовать плотность потоков воздуха и изменять направление движения. Но когда ты висишь в вакууме, ты можешь лишь барахтаться на месте, ведь от тебя ничего не зависит: тут нет стен, нет опоры. И отключиться самостоятельно или с помощью веществ не спасёт положение, только ухудшит. Потому что от себя не убежишь, и от своей Тени тоже.
Пять минут назад светившее солнце исчезло за тёмными тучами, наступил поздний вечер, частые капли дождя ухудшили сумрачную видимость. Вместе с дождём адепта накрыла пустота. Он остановился, глядя вокруг: рядом бегали персонажи, выполняя свои роли, прячась от потоков воды, движения их были смазаны, а фигуры размыты, будто всю эту площадку сцены поместили на дно озера. Хотелось сесть и больше не двигаться. Больше ничего не хотелось. Не хотелось хотеть. А тут ещё это обязательное социальное взаимодействие, как серпом по …, как клювом орла по Прометеевой печени – всегда болезненно и всегда некстати. И приходится снова натягивать на себя нелюбимые старые маски для контакта с внешним миром, идти и вымучивать свою роль, выдавливая реплики из ставшего чужим горла, опять приходится нырять в гущу страстей, в потоки персонажей-спрайтов, движимых в основной своей массе лярвами-кукловодами, ну и летуны-володоры – они тоже не остаются безучастными в стороне, они свою порцию людской осознанности не упустят, без этого никак.