Второй будет вставать с постели с желанием всех убить, погибнуть на поле боя и впасть в желанную черноту небытия. На улице будет моросить противный холодный и бесконечный дождь. Порывы ветра с силой станут обрушиваться на случайного прохожего, не давая вздохнуть и стараясь сдвинуть с запланированного пути. Он проснулся в этом мире – это раз.
Потом второй пойдёт чистить зубы и наступит спросонья в дерьмо, потому что кот любит срать мимо лотка. Это два.
Когда второй будет спускаться по лестнице, из-за дверей в ответ на его шаги будут громко и мерзко тявкать мелкие шавки. Он их мысленно проклянет. Это три.
У второго будут рождаться гениальные мысли, которые хочется тут же записать. Но надо работать. Время утекает сквозь пальцы. Это четыре. Уже четыре веских причины, чтобы сравнять инстинкт смерти с инстинктом жизни, чтобы жить, постоянно помня о смерти, регулярно в течение дня пытаясь заглянуть через левое плечо и увидеть Её, постоянного наблюдателя и спутника живых существ, советчика магов.
Сейчас я описал не две разные ситуации. А два разных восприятия мира. Первый и второй субъект вполне могут быть коллегами одного возраста, работающими бок о бок.
Ещё одной из причин дисбаланса между танатосом и эросом с преобладанием последнего в мировоззрении современного человека я вижу в достижениях медицины. Ещё не так давно, в начале второй половины двадцатого века, была очень высокая детская смертность. Потому, в том числе, рожали "с запасом". Это было привычным и ожидаемым, что не весь выводок доживёт до юношеского возраста. Да, это не радость, но это регулярно видимая смерть. Увеличение доли городов и исчезновение необходимости собственноручно забивать скотину тоже сделало свой вклад в отвыкание людей от смерти. Люди перестали воочию постоянно наблюдать смерть, они расслабились, они забыли о ней. И когда смерть начинает напоминать о себе, когда появляются её предвестники в виде боевых конфликтов, катаклизмов, смертельных массовых эпидемий, розовый пушистый мир «бессмертных» людей рушится, и они начинают кричать от неудовольствия, что мир не соответствует их ожиданиям.
Прямо какое-то обывательское мировоззрение… А основа обывателей – это шудра и вайшья. Адепт какой бы то ни было серьёзной традиции рано или поздно побеждает свои страхи, ассимилирует их или стирает. И главный страх смерти в том числе. Он учится воспринимать Смерть и Жизнь в одном неразрывном образе, как всем знакомый знак Инь-Ян.
Ещё один момент, который я бы отметил в качестве причины отторжения мыслей о смерти современным западным (и российским) человеком, – это образ смерти как нечто конечное и образ посмертия как нечто, на что мало можно повлиять. Возьмём атеиста – он ожидает забвения после смерти. Ему туда не хочется, ему вкусно и весело жить здесь. Возьмём христианина – после смерти его ждёт рай или ад, тут он вроде как может влиять своим поведением в течение жизни на вероятность попадания в вечные муки или блаженства. По факту, большинство обывателей не очень понимает какие-то странные образы, которыми описывается тот же рай. И особо не заморачиваются стараниями туда попасть. Живут чаще по внутренним устремлениям. При этом внешне могут носить благочестивую для их культа маску. Логично, что и те, и те не очень стремятся к смерти. Ведь хорошо – здесь, а там – скорее всего ад или забвение.