– Слушаю, – раздался на том конце хорошо известный всем голос правителя Белоруссии.
– Здравствуйте, Александр Григорьевич. Это Афанасьев Валерий Васильевич решил вас побеспокоить в этот час.
– А что это вдруг? – решил съехидничать «последний диктатор Европы». – Всего-то месяц прошел, как у руля власти встал и вдруг вспомнил ни с того, ни с сего, – сразу перешел на «ты» Батька.
– Прости, Александр Григорьевич, – тоже в свою очередь перешел на «ты» Афанасьев, сочтя это добрым для себя знаком. – Каюсь. Моя вина. Да и то сказать, сам ведь, небось, видишь, ни дня без приключений. Враги одолели не только с фронта, но и с тыла, только и успеваю поворачиваться. Забыл когда и спал больше пяти часов.
– Да-да, – притворно и слащаво согласился с ним белорус, – подумать только, даже и минутки времени не нашлось, чтобы поинтересоваться, что там с пострадавшим от теракта единственным союзником. Жив ли, здоров ли? Ни сочувствия, ни жалости. А ведь я привез на торжества своего самого любимого сына, который, кстати, тоже пострадал, – уже с нескрываемой обидой посетовал собеседнику Александр Григорьевич.
– И еще раз скажу, твоя правда, Александр Григорьевич, – не стал отпираться Афанасьев, но все же не удержался, чтобы не вставить «шпильку». – Да и смею ли я сомневаться в добром здравии того, над кем простер свою благословляющую длань сам Господь? – намекнул он на интервью президента сразу после прилета из Москвы.
– Да! Господь не оставляет своей милостью ни меня ни государство, врученное мне по Его воле, – не воспринял он подковырку российского коллеги.
– Все в руце Его, – не стал спорить Афанасьев, невольно ощущая себя в роли этой самой Божьей благодати.
– Так ты зачем позвонил мне, прости, запамятовал название твоей новой должности? – вдруг очнулся президент.
– Да, Бог с ними, с чинами-то, – как бы отмахнулся Афанасьев от такой мелочи, – не в них дело.
– А в чем же?
– Я тебе звоню, чтобы поговорить о том недоразумении, что произошло вчера вечером у вас с нашими гражданами.
– Ага! – в голосе Батьки послышались торжествующие обертоны. – Укусили, стало быть, петушка за мягкое гузнышко! А я-то все гадаю, по какой такой причине царь всея Руси снизошел до того, чтобы самолично позвонить какому-то там президенту?! Вон оно, оказывается, в чем тут дело.
– Я не стану с тобой, Александр Григорьевич, обмениваться колкостями. Не тот случай. Я, в отличие от покойного Бутина, не общался никогда с тобой честно и откровенно, тэт-а-тэт. И вот хочу, хоть и поздновато, но исправить эту ситуацию.
– Ну-ну, попытайся, – не скрывая скепсиса в голосе, подначил его Лукашенко.