Пренебрежение куда-то исчезло, вместо него появилось нечто иное, пока мной не читаемое, а на властность я уже смотрел иначе. Не знаю, то ли я, пережив столько событий и насмотревшись на столько могущественных людей, уже воспринимал такие взгляды не как вызов в свою сторону, а нечто, что, по сути, естественно, так как по-другому в текущем положении и быть не может. Ибо аристократ, который смотрит на всех «добрыми» коровьими глазами, как говорится, «не внушает» и автоматически воспринимается жертвой, которая по своей глупости демонстрирует свою слабость.
А вообще, если так подумать, то такие взгляды — властные, острые, об которые можно порезаться, присущи не только аристократам, много кто так же и из боевых практиков смотрит. Видно, жизненный опыт заставляет откинуть всю ту шелуху с добротой и оставить только качества, присущие хищникам. Вот и живут тут по принципу «человек человеку волк».
Пока я думал о текущем положении дел, Урсула успела подойти практически вплотную и, поравнявшись со мной, стала рассматривать мою работу. Конечно, в сотне начерченных рун и ритуальных фигур даже сейчас прослеживался некий порядок, говорящий, что это всё начерчено не просто так. Но ритуал Искажения пока реально не впечатлял, и по взгляду Урсулы было видно, что интереса по отношению к рунным кругам у неё было мало.
— Тебе что-то нужно? — спросил у неё я, понимая, что истинная цель дворянки была не в том, чтобы посмотреть за моей работой.
— Сестра оставляет меня в замке. Говорит, что хоть один член рода Гросвенор должен оставаться, чтобы иметь возможность активировать защиту, не дав захватчикам проникнуть внутрь.
— А как-то снаружи её можно активировать?
— К сожалению, нет, управляющие артефакты находятся только внутри, и их деактивировать можно тоже только изнутри.
— И в чем проблема? Мы рано или поздно, но вернёмся.
— А в том, что мне тревожно. Я не хочу, чтобы вы уезжали, но при этом понимаю необходимость ваших действия. Я боюсь за сестру, так как понимаю, что нам не хватает опыта для всего этого дерьма, что творится вокруг. Все якобы союзники преследуют свои цели, а тех, кого можно назвать, осталось единицы, — с намёком сказала Урсула, переведя взгляд с рунных контуров на меня.
Такие фразы и возвышающаяся на голову надо мной красавица, стоящая практически вплотную ко мне, не могли меня не задеть. И в тот момент, когда я повернул к ней голову, она уже оказалась рядом. А что меня реально удивило, так это её впившиеся в мои губы.
Поцелуй у знатной девы был неопытным, но очень страстным. И я, не будучи железным, прижал к себе Урсулу, уцепившись обеими руками за её мягкие, словно набитые пухом, бедра. Как такое возможно, я не понимал, ибо тела всех практиков боевых искусств были переплетены жгутами мышц, а Урсула входила в число этих практик. Но её мягкая точка была таким «персиком», который мне ещё не довелось смаковать.