Северный лик Руси (Ларионов) - страница 24

Одной из интереснейших археологических находок, позволяющей пролить свет на значение символа лабиринта и его связь с древними арийскими традициями весенних священнодействий, посвященных приходу «обновленного» солнца, стал этрусский глиняный кувшин, найденный в 1877 году в древнеэтрусской области у Тральятеллы.

Кувшин из Тральятеллы.

Всадники выезжают из лабиринта

Исследованию этого кувшина посвящена целая глава в книге Эрнста Краузе «Die Trojaburgcn Nordeuropas». В частности, он пишет: «Данный кувшин, высотой примерно 25 сантиметров, расчерчен на четыре по-разному окрашенных горизонтальных полосы, или регистра: фигуры изображены довольно неуклюже. Среди них для нас интересны лишь те, которые нанесены в основном регистре в передней части кувшина. Другие регистры содержат изображения животных и простые сцены, как и на прочих вазах, чаще из Халкиды; вероятно, они могут считаться орнаментальными мотивами. Основной же регистр, напротив, отличается колоритными и взаимосвязанными сценами, относящимися к какому-то италийскому мифу, или, скажем так, мифу, имеющему негреческий местный колорит. Прежде всего, привлекает внимание контур «троянского замка» посередине одной из сторон кувшина. Контур в целом схож с Критским лабиринтом, как он был представлен на монетах Кносса. Однако подобного рода критские монеты с изображением лабиринта не старше IV века до Р.Х., в то время как рассматриваемое здесь изображение, согласно Хельбигу и Деке, на 200–300 лет старше. Самое удивительное в том, что эта фигура появилась не под влиянием критского сказания о лабиринте, поскольку в ее крайнем изгибе буквами древнейшею италийского алфавита (по Деке, вероятно, халкидского происхождения) начертано: truia (= Троя). То, что вместо «Троя» этруски писали Truia, подтверждается и другими надписями, относящимися к образам троянского эпического цикла. Деке истолковал изображение неопределенно: «план города»… да и Хельбиг пребывал в сомнении, имеется ли тут в виду город Троя или троянские игры италийцев. Бенндорф сначала предполагал здесь свидетельство о «троянских играх», которые прослеживаются лишь со времени Суллы… Данные надписи и рисунок… свидетельствуют лишь о том, что «троянские игры» римлян происходят от древнего, явно религиозного танца, исполняемого по линиям ходов лабиринта. Отсюда с уверенностью можно заключить, что изначально в Италии (как в Англии и Скандинавии) Троей назывались не танец либо игра, а скорее сам лабиринт…»[13]

Возвращаясь к кувшину, скажем, что на кувшине изображены всадники, выезжающие из лабиринта. На головах всадников повязки, что может обозначать их принадлежность к жреческому сословию. На кувшине есть изображение и пеших воинов. Они вооружены щитами с изображением вепря, который в древние времена был воинским символом северных индоевропейцев. Вероятно, на кувшине изображена сцена священнодействия или обрядовых воинских игр. Роль лабиринта здесь не совсем понятна. По сохранившимся на Севере лабиринтам езда на лошади выглядит достаточно затруднительным занятием. Тем не менее сам этот кувшин позволил сделать Эрнсту Краузе умозаключение, которое и в наше время не потеряло своей актуальности в деле исследования исторических истоков культуры строителей лабиринтов. «Изображения на кувшине стали наидостовернейшим доказательством нордического происхождения ариев. Ведь лингвистические и антропологические аргументы применительно к праистории всегда оставляют остаток сомнения. Многие люди не признают суммирующей силы частных, недостаточных по отдельности суждений, тогда как этот кувшин с исключительной точностью подтверждает выводы, сделанные на основании сотни доводов…»