– У меня не более пяти – семи лет, Дар, – слова прозвучали словно приговор. – Да, Лилиан мой первый ребенок, только из-за особенностей старейшин, времени на ее поиск у меня мало. Одна из второй волны, Нэтали, родила сына. Едва ему исполнилось двадцать три года, начался процесс мутации. В этот момент Нэт была далеко от сына, и помочь ему не смогла. Парень умер. У меня нет десяти лет…
Дориан лишь улыбнулся, мановением руки поднимая посуду в воздух. Часть тарелок я уже держал в руках.
– Тем быстрее ты будешь обучаться. Выполнишь заказ на создания, возомнивших себя богами, и вернешься сюда, – алхимик сгрузил посуду в большую мойку. – И мы продолжим обучение.
– Задание может занять не один месяц.
– Да. Но учитывая твои требования к Максимилиану, он выдвинет свои. И время будет указано в требованиях. Тем более, ты ему нравишься. Твое обаяние часто играет на руку тебе, друг мой. Но иногда во вред. Максимилиан из той породы, что совершенно не подвластен чарам, как, впрочем, и его дочь. Он проверил тебя и сделал вывод. Ты раскусил его план, повел себя совершенно не так, как он ожидал. Король сделал вывод, выслушал твои советы и понял, что перед ним не кровожадный убийца, а знающий себе цену мужчина.
– Мое чутье едва не подвело, – я скинул в мойку посуду, к той, что положил алхимик. Воспоминания об отравлении в замке неприятно всколыхнули волну ужаса.
– Все же не подвело, – Дориан закатал рукава и принялся мыть посуду, повернув кран для подачи воды из котла над печью. – Твоя апатичность за последние столетия довела тебя до состояния безразличия к жизни. Я был удивлен, узнав о женитьбе. Думал, уже ничего тебя не растрясет. А вон как вышло. Знаешь, Джар, – я посмотрел на алхимика, принимая из его рук чистую тарелку и беря полотенце, чтобы ее вытереть. Тем временем, Дориан обдумывал свои слова. – Пусть я ходячая древность, все же апатия для меня непонятное явление.
– Не желаю заниматься самокопанием в твоем присутствии, – я поставил сухую тарелку на стол. Взял очередную. – Ты когда-нибудь убивал сотни живых, дышащих, чувствующих ойдов сотней за раз?
– Нет, – последовал ответ.
– А я убивал. Чувствовал все их эмоции и умирал вместе с ними. Когда поднимаешь клинок над врагом в бою, эмоции захлестывают. Эмпатия в бою сущее наказание. Едва ли есть возможность ее заглушить при таких потоках энергии от боя. Любой щит падает, как от щелчка пальцев. Поэтому каждую эмоцию во время битв пропускаю через себя.
– И выгорел, – Дар кивнул. – Брат рассказывал о подобном. Ему, как созданию жизни было тяжело наблюдать за эпидемиями в мире, смертями невинных, а особенно на поле брани. Он отгородился от внешнего мира, попросив помочь в создании этого места, что стало нам, Алхимикам, домом. Жил здесь, творил, изучал и помогал всем, кто нуждался. Он мог позволить себе уйти в отшельники.