Легкие шаги в коридоре донеслись до моего слуха. Затихли у двери. Я инстинктивно обхватил нож, Дориан поставил кубок вина, не отрывая глаз с моего лица, в глубине которых зрели смешинки.
Раздался стук в дверь.
– Обслуживание, – детский голос звонко пропел из-за двери. Створки отворились, и в проеме появилась невысокая хрупкая девочка с тяжелой косой цвета киновари, заткнутой за пояс платья. Полупрозрачная туника на ней не скрывала ничего: ни хрупких плеч с синяками, ни маленькую девичью грудь с острыми сосками, ни набедренной повязки. Худые ручки ребенка держали две корзины с очищенной одеждой. Личико девочки, по-детски все еще наивное, не выражало ничего. А большие глаза, цвета горного озера были наполнены страхом. Малышка поставила корзины на невысокую скамью у входа и, попыталась незаметно покинуть комнаты, не поворачиваясь к нам спиной.
Потяга из дверного проема принесла запахи свежей крови, мази и страха, принадлежащие ребенку. В аромате молодого тела чувствовалась едва заметная нотка мяты. Я расслабил руку, сжимающую нож, а Дориан наклонил голову, скрывая улыбку за водопадом белых волос.
– Стой. Закрой дверь и иди сюда, – холодный, властный голос, такой, каким я отдавал приказания на поле боя, разорвал тишину комнаты. Девочка вздрогнула всем телом. Непослушными руками она закрыла дверь на засов, все также, не показывая спины. Заплетаясь в собственных босых ногах, служка подошла ко мне, не поднимая головы.
– Милорд желает развлечься? – тихо, дрожащим голосом прошептал ребенок, обхватив себя руками, но все также, не поднимая головы.
– Повернись, – девочка вздрогнула, но не выполнила приказа. Я встал сам, от чего малышка сжалась и едва не упала на пол. Тонкие ножки задрожали в коленях, а ее пальцы вцепились в предплечья, оставляя синяки на, и без того прозрачной коже.
Я легонько развернул девочку спиной к себе, едва касаясь костлявых плеч. Тонкие, свежие рубцы на спине от хлыста были обработаны, но вполне свежи. Три полосы, что крест-накрест пересекали множество старых: спина, плечи, талия, ноги, руки, шея. Тело ребенка кроме застарелых шрамов вдобавок цвело пятнами синяков.
– За какие деяния столь суровое наказание, дитя? – спросил Дориан. Мягким, тягучим голосом. Это означало, что алхимик был зол и использовал Принуждение. – Ответь мне.
– Я показалась одному господину слишком тощей для постельных утех, – девочка все также сжималась в страхе. – Еще разлила вино на ковер его сиятельства. А также отказалась от услащения старого бургомистра. Три удара за каждый проступок, – на последнем девочка всхлипнула. – Если я не устрою вас, меня выбросят на улицу.