– О боги, Сокол, прекрати, – застонала Амелия. – Ты оскорбил меня изменой, так не унижай хотя бы враньём!
Он обернулся к ней. Успел увидеть, как блестят слёзы в глазах, как рот кривится от едва сдерживаемой боли, а потом его невеста закрыла лицо руками.
“Подстава, – стучало в голове, – подстава”.
Сокол хорошо помнил, кто пришёл к нему вчера, кого он целовал. Трезвый был, здоровый, всё понимающий. Амелия вырвалась из объятий и ушла, а затем появилась Малия? Или как всё было?
– Я ни в чём не виноват перед тобой, – сказал, он, не отпуская горло посудомойки. И плевать, что она хрипела и царапала его руки ногтями. – Клянусь, Амелия!
– Потрясающе. Ты даже не считаешь себя виноватым! – невеста закатала рукав платья и сняла браслет. – Хочу вернуть тебе одну безделушку, подаришь новой невесте. Очевидно, она и обноскам будет рада, раз чужих мужчин готова соблазнять. Забери браслет, Сокол. Забери его!
Хуже пощёчины. Вот так просто и вот так быстро. Пары дней не прошло, как свадьбу обсуждали, спорили, где жить будут. А теперь звон упавшего на пол браслета. Короткий злой выдох Амелии:
– К сигналу “подъем” твоей новой девки не должно быть в школе. Считайте завистью, местью, чем угодно. Но если я увижу её, лично вышвырну в портал.
Сокол отпустил Малию. Она тут же закашлялась, из горла вырвались свистящие хрипы.
– Амелия, – прошептал лучший убийца клана в спину своей невесте.
Бывшей невесте.
Дверь захлопнулась.
***
“Я ни в чём не виноват перед тобой”, – звучал в голове голос Сокола, будто сквозь пелену пробивался.
“Мужчинам нужно прощать маленькие слабости”, – вторила ему Малия.
Я шла по коридору учительского общежития, считала удары сердца и пыталась прийти в себя. Искала тихое место, но все двери оказались запертыми. Всё верно, я сама распорядилась. Меньше головной боли с уборкой.
“Клянусь, Амелия!”
Гори ты синим пламенем, Сокол! Ненавижу лживые клятвы, ненавижу!
И сколько же в его спальне было чёрного перца вперемешку с ароматом жженого сахара. Свежая злость и остатки ночной похоти. Как он смел врать мне в глаза? Как у него язык повернулся?
“Без труда, – подсказал внутренний голос. – Потому что без чувств легко говорить неправду. Потому что он первый бабник клана и по-другому не может”.
Я с ума сошла, раз поверила в теорию Магнуса. Надо же, тяжёлое детство, заблокированная память. Потенциал сильнейшего мага, так и не поддавшийся лучшим лекарям. “Ах, бедный Сокол лишился большей части своих чувств! Но твоя любовь, Амелия, способна спасти его. Вернуть к жизни”. Святые предки, какая же я дура! Бояне написала, в исцеляющее зелье Доротеи мёртвой хваткой вцепилась. А жених всего лишь оказался тем, кем он был всегда. Подонком, подлецом и мерзавцем!