Что-то было неправильное в этом разговоре, свидетельнице, которого я стала. Вот неправильное и все тут. И дело было не в том, что я изображала мебель. Меня беспокоило что-то другое, едва уловимое. Я ловила себя на желании встать и уйти. Перечеркнуть все. Хлопнуть дверью и больше не возвращаться в эту квартиру, где каждый угол приносил воспоминания. Квартира была наполнена этими воспоминаниями, как любая другая, где жило подряд несколько поколений одной семьи. Здесь сладкие моменты перемешивались с горькими. Я такое встречала в доме бабушки, куда приезжали в гости ее сестры и братья, мои двоюродные и троюродные родственники. Где поминки справляли в доме, а там же играли свадьбы. Где фотоальбом помнил тех, кого больше с нами не было. Воспоминания концентрировались, создавая неповторимую атмосферу.
Так было и в этой квартире. Здесь прошлое сталкивалось с настоящим. Надежда и горе задержались в комнатах, затормозив жизнь. Я понимала Иру. Она шла дальше. Насколько я поняла, после первого брака она искала того самого человека, с которым сможет встретить старость. Возможно, вначале она хотела найти Аркадию отца. Теперь встречалась для своего удовольствия. Она жила, не обращая внимание на горе и разочарование. Не сдавалась. Шла к цели.
Аркадий был не таким. Он споткнулся и стоял перед преградой. Для него жизнь остановилась в тот день. В том месте, когда закрылась дверь за Настей. Они не были женаты, но в мыслях я ее считала его женой. Они ушли и не вернулись. Он же остался их ждать, отгородившись от жизни. Только жизнь остановилась лишь у него. Другие продолжали куда-то торопиться, поднимались выше, падали, подходили к нему, чтоб рассказать о переменах в жизни, но он их не слышал. Хотел услышать, но не мог.
У каждого свой срок, чтоб пережить горе и найти место в новой жизни без близкого человека. В моей жизни я похоронила бабушку, которая была близким мне человеком. Но я ее отпустила. Да, я потеряла больше, чем близкого человека. Я потеряла того, кто принимал меня любой. Потеряла ту, кто ничего не спрашивал, но всегда поддерживал. Было тяжело осознать, что теперь я буду одна. Я это приняла как неизбежность, рок, фатум. Как в книге Гюго «Собор Парижской богоматери», где на стене было написано это пугающее слово. Пустота, которую не получится избежать. С ней остается только смириться и идти вперед. Я пошла вперед, как умела. Аркадий же остановился. Он все это время пытался осознать произошедшее. Как он мне сказал утром? Нужна пауза, чтоб все понять и решить, как жить дальше.