Разве что господин посол? Хотя он имперец, он приглашён, а значит, может принять участие.
Я надеюсь, под благовидным предлогом он просто откажется…
На его месте я бы воспользовалась шансом спровоцировать очередной скандал, обвинение в покушении на убийство — это очень серьёзно. Это повод для начала войны. Едва ли господин посол упустит свой шанс…
Мне снова неспокойно.
Все мои мысли занимает господин посол, и после ужина я беру нитки, иголки. Сердце стучит, на шёлке расцветают буквы “И” и “К”. Я фантазирую, как повяжу ленту на его руку. Несколько раз я останавливаюсь, откладываю вышивку. Принять обещание таэльца — скандал, который мне совершенно не нужен, но… Неужели я действительно приму обещание? Может быть, господину послу хватит такта не ставить меня в трудное положение? Если он не предложит мне принять обещание, я… расстроюсь? Почему я хочу, чтобы на его запястье обнимала моя лента?!
Белая богиня! Неужели я…?!
Глава 14
Шатры яркими кляксами забрызгали пологий склон холма. Вдали белеет купол храма Белой богини, и я направляюсь к нему, в противоположную сторону от взгорка, за которым тянется полоса дикого разнотравья, отделяющая от открытых просторов Великокняжеские лесные угодья. Под ногами мелкие камешки, тропка заросла и едва угадывается. Я толком не понимаю, зачем иду в храм. Просить богиню помочь мне обрести ясность ума или в поисках душевного равновесия?
— Княжна Кокберг? — окликает меня леди Аль. — Составьте нам компанию за чашечкой чая?
Габриэль ещё не приехала, а леди Аль всего лишь старшая фрейлина — показательно, что она приглашает на чай, а не на чаепитие. И я, небрежно шевельнув кончиками пальцев, спокойно отвечаю:
— Я присоединюсь несколько позже.
Из столицы мы выехали на рассвете, ещё до восхода солнца. На место прибыли в районе десяти утра. У слуг есть неполные два часа, чтобы закончить обустраивать лагерь — охота будет открыта Великим князем ровно в полдень.
Многие леди предпочитают отдыхать, но не я.
Идти оказывается даже дальше, чем я ожидала, тропинка не тянется по прямой, а петляет меж холмов, но я не сворачиваю, и храм встречает меня запахом болота. Зрелище… неожиданное. Рукотворный пруд высох, лишь на дне стоит буро-зелёная, подёрнувшаяся ряской жижа. Из-под каблука выпрыгивает толстая, размером с кулак, лягушка и с хлюпаньем ныряет.
Пройдя под аркой, я поражаюсь запущенности, царящей внутри. Я понимаю, что храм “оживает” лишь во время охоты, нет никакого смысла, чтобы жрецы находились в нём круглый год. Но почему накануне охоты храм не привели в порядок?! Почему-почему… Потому что песчаники… Я замечаю наметённый ветром природный мусор, под потолком заброшенное гнездо неведомой птицы, замечаю трещину в колонне, что совсем никуда не годится.