— Ладно, — смилостивился добрый господин. — Вылезай, Иви. Не трону. Все же я воспитанный и на девушку руку не подниму. Даже если она ведьма.
Я жизнью ученая не верить на слова всяким проходимцам, поэтому просто показала ему кукиш.
— Вылезай кому сказали! — маг еще и сердито топнул. — Или я тебя сам оттуда вытащу. За ногу!
— Р-р-р! — ответил ему медведь.
— Иви! — не выдержал Зяма. — Уйми уже силу! А то в угол поставлю обоих! Причем в один. А тебя юный труженик полей ждут. И схожу-ка я с тобой, пожалуй. Ты нам без ног только проблем больше доставишь. И, Иви, когда я вернусь, чтобы изба была на месте с мертвой шкурой на стене.
— Ага, — мрачно отозвалась я, вылезая из укрытия. — А как я силу без тебя укрощу?
— Кристоф, объясни ей принцип медитации, — великодушно разрешил Зяма.
— Да ничего сложного нет. Села и думай, что надо держать себя в руках.
И я думала, активно думала, а шкура продолжала рычать и крутить головой. Просто в какой-то момент мелькнула мысль, что я слишком много кому должна и пускай все процентщики идут в лес. Одним словом, неправильная эта медитация. Да и в избе как- то грязно, неплохо бы убраться.
Взяла метелку в руки, а в голове что-то щелкнуло: мыслей нет, одна песенка звучит. И так легко стало. Пока подметала и не заметила, как затихла шкура. Ага! Явится этот умник уж я ему расскажу, как правильно надо медитировать. А еще лучше тряпку выдам, пускай пол потирает.
Пока я пребывала в мечтательных планах, как заставлю Кристофа наличники на окнах заменить, снаружи раздался печально-знакомый голос:
— Ведьма, умираю!
Я с тяжелым вздохом полезла за сумой для экстренных случаев. Помимо полезных вещей и настоек в ней лежали засахаренные фрукты. Самое то для мнительного Дорна. Гораздо проще согласиться, будто он умирает и дать ему «лекарство», чем объяснить отсутствие проблемы в принципе. Он свято верил, что одной ногой стоит в могиле и только мои чудо-средства спасают его от неминуемой кончины.
— Что на этот раз? — вежливо для ведьмы, которая хочет проклясть нытика, спросила я.
— В глазах темно, и голова кружится, — слабым голосом, словно и не кричал только что, затянул любимую песню Дорн. — Вот как с постели встал, так плохо и стало мне.
— Точнее, как все собрались на покос, — буркнула я под нос.
Для умирающего у мужика прорезался отличный слух.
— Наговариваешь ты на меня, не по-людски это. А еще ведьма.
Тут я оказалась озадаченной. Когда ведьмы стали храмовыми радетелями?
— Хорошо, — спорить с Дорном себе дороже, потом успокоительное пить придется. — Ты умираешь. Я тут бессильна. Надо к знахарю в Веселые Волнушки.