Его взгляд с каждым днём становился всё осмысленнее, и каждый день там появлялось всё больше вины. Говорить у него ещё не получалось — всё больше он мычал, пытаясь воспроизводить звуки, но недавно попытался взять в руки ручку и постарался изъясниться. Вышло как у ребёнка, который едва-едва учится писать, но свои извинения он всё же донёс.
Я не могла больше злиться. Столько лет я отказывалась верить, что он действительно был способен на убийство женщины, на кого когда-то смотрел, как на богиню, и теперь понимала, что во всей этой ситуации есть моя доля вины. Почему я просто ни к кому не обратилась с подозрениями? Почему хотя бы не попыталась понять, что произошло, поверив словам незнакомца? Я презирала себя за то, что собственная боль оказалась сильнее доводов разума, и никто не мог переубедить в обратном.
─ Так мы идём завтра в клуб? Твой папа будет под надёжным присмотром, ты же знаешь.
Об этом я как раз не переживала. В клуб совсем не хотелось, но я обещала Ами, что её день рождения я проведу с ней, тем более, её отец в кои-то веки решил расщедриться и разрешил единственной дочери отпраздновать это событие вне стен дома. Возможно, потому что на улицах благодаря вышедшим «на свет» Высшим теперь было безопаснее? Я знала, что в любом случае, за нами будут приглядывать, но всё равно было как-то не по себе.
─ Идём, ─ вздохнула словно каторжник, и подруга лишь головой покачала.
Почти всю ночь я привычно не сомкнула глаз. С моим телом в последнее время творилось что-то непонятное, но наш семейный врач лишь повторял, что всё нормально, и это виновата моя вернувшаяся магия. Её, кстати, пришлось очень сильно контролировать, а мне обзавестись новым браслетом — он не блокировал её полностью, и я всегда могла его снять, если вдруг случиться что-то непредвиденное.
Как бы там ни сходила с ума моя сила, только состояние моё не позволяло просто спокойно спать. Всё тело то покрывалось мурашками, и я мёрзла, то впадало в лихорадку, и тогда я не знала, чем её сбивать. Но это было ещё полбеды, потому что моя метка просыпалась всякий раз, когда я уже готова была погрузиться в сон после всех этих метаний. Едва огненный цветок, обвивающий плечо, вспыхивал посреди ночи, мне хотелось только одного — чтобы сильные руки вновь сжали, а губы прикоснулись к моим, и ненавидела Палача за то, что оставил вот так мучиться. Ненавидела нас обоих.
Стоит ли говорить, что на следующее утро я ощущала себя так, будто всю ночь пила возбуждающее зелье? Пульс зашкаливал, меня трясло, соски торчали под раздражающей кожу одеждой, которую хотелось тут же снять, а про потоп между ног я предпочитала просто не думать.