Ребенком.
Он с трудом дотянулся до сотового, который лежал на прикроватной тумбочке, и набрал сообщение для Насти. Она просмотрела его практически сразу же. Значит, не спала.
Григорий попытался представить, что она чувствует сейчас, отдав свою дочь мужчине, и не смог. Ему всегда казалось, что Настя куда сильнее, чем он и Сокол вместе взятые, и сейчас он только нашел этому подтверждение.
Он включил будильник и вернул телефон на место. Яра завозилась в его руках, устраиваясь поудобнее, и он позволил себе помечтать о том, что теперь так будет всегда. От этой мысли внутри поднялась горячая волна. Это было странное незнакомое ему, но очень приятное чувство. Будто кто-то согрел его после того, как он долго пробыл на холоде. Еще утром он и помыслить об этом не смел.
Грач честно старался не заснуть как можно дольше. Но в конечном итоге ее тихое дыхание на его груди, и ее ладонь на его плече, и усталость от пережитых волнений сделали свое дело, и он тоже провалился в сон.
7.
Дверь им открыла Настя. Посмотрела на них несколько секунд, потом усмехнулась:
— Лица сделайте чуть менее довольные. Я, конечно, Финиста успокоила, но второй раз меня на такой подвиг может не хватить.
— Мам… — начала было Яра, но Настя перебила.
— Чего застыли на пороге, проходите давайте.
Странно было возвращаться в родную квартиру. Родители старались переезжать не реже, чем раз в десятилетие, здесь Яра прожила восемь лет. Но то, что еще вчера принадлежало ей в полной мере, вдруг разом превратилось в чужой дом. Мысленно она уже обустраивалась на тридцати квадратах неуютной студии, прикидывала, куда можно повесить боксерскую грушу. Разумеется, она понимала, что нельзя вот так просто взять и переехать к Григорию. Было столько всяких «но». Но…
Финист вышел из гостиной. Взгляд у него был тяжелый, но не злой. И на протянутую Грачом руку он ответил рукопожатием.
— Пойдем, Яр, завтраком накормлю, — потянула ее на кухню мама, шепнула, — пусть поговорят.
На кухне Яра села за стул, огляделась и только потом осознала, что пытается подсчитать, что ей может пригодиться на новом месте.
— Я могу тебя поздравить? — спросила Настя, выкладывая возле разделочной доски, зелень, хлеб и сыр.
— Что-то в этом роде, — смутилась Яра.
— И как, оно того стоило? — решила добить ее мать.
— Мама! — шепотом воскликнула она и добавила, тщетно пытаясь скрыть досаду. — Ничего не было!
— Ничего — это чего? — вскинула бровь Настя. — Разве секс — единственное, что может быть личного между мужчиной и женщиной?
Иногда своей прямолинейностью она доводила Яру до белого каления. Но мать научила ее называть вещи своими именами и не бояться этих имен. И это был ценный навык. Без него их с Григорием ночной разговор мог бы не состояться. Поэтому Яра взяла себя в руки и ответила спокойно: