Город был словно весь построен из камня. Местами брусчатка была настолько плохой, что маленькие камушки от разбитой тротуарной плитки больно впивались в ноги. До этого я и не замечала, что у меня нет обуви. Трава в лесу была такой мягкой, что казалось будто ступаешь по ковру.
Люди в городе были одеты по-разному, но всех их объединяло одно — одежда была закрытой вне зависимости от пола и возраста. Девушки были подобно мне в длинных платьях. Фасоны были разные, в большинстве своем платья были очень красивые и дорогие. Многие же мужчины были одеты намного скромнее женщин, которых кстати было все же не так много, как мужчин. Лайл что-то говорил, что в городе соотношение юношей и девушек практически одинаковое. Но невооруженным глазом было видно, что женщин все же меньше.
На фоне всех этих девушек я выглядела странно: босая, с потрепанными волосами, в грязном платье отвратительного цвета, которое ужасно смотрелось на мне. Мой внешний вид явно оставлял желать лучшего.
Я заметила, что некоторые мужчины бросали на меня странные взгляды, и ускорила шаг. Неожиданно меня кто-то схватил за руку. Вначале я испугалась, но увидев, что это была девушка, даже немного обрадовалась.
Она была по-аристократически изящна. Ее нежная ручка крепко держала мою. Волосы отливали здоровым блеском и были уложены в какую-то замысловатую прическу.
Она завела меня в какое-то здание и остановилась в попытке отдышаться.
— Ты… — в ее взгляде плескались ненависть и отвращение. — Ты зачем в таком виде вышла? С ума сошла? — ее голос сорвался на крик.
— Эм, я… — не успела я сказать и пары фраз, как меня грубо перебили.
— Да ты хоть можешь представить, что они сделали бы с тобой? Скорее всего, ты даже не понимаешь, что происходит, — она схватила меня за плечи и начала трясти. — Тепличный цветочек вырвался из родительской опеки, проявив самоволие, не так ли? И что? Попалась каким-то извращенцам и сейчас, наконец-то сбежав, снова ищешь приключений? Приди же в себя в конце концов, дура! И возвращайся домой, — кричала она, толкая меня к двери.
— Но у меня нет…
— Не рассказывай мне сказки, — резко зарычала она. — Думаешь, ты одна такая, кто, сбежав из дома в надежде получить независимость, оказывался в лапах этих мерзких мужланов? Ты просто отвратительна в своей наивности и тупости, — она, замахнувшись, ударила меня.
Я смотрела на нее тяжело дышавшую, и почему-то не чувствовала, как горит место удара. Я ощущала только жалость к девушке, что спасла меня. Она определенно сделала это не для того, чтобы унизить меня здесь. Она волновалась! Волновалась за тех, кто, оказавшись на улице, попадал в просак и не мог выбраться из дна. А этими словами она просто выпустила свой страх и жалость к тем, кому не могла помочь.