Толстый повар с недоверчивостью принял из её рук ложку. Зачерпнув немного, на кончике, он осторожно, одними зубами потянул пробу в себя. Прожевал. Недоумение, появившееся на его лице, постепенно сменилось каким-то легким ужасом.
– Нравится? – гордясь собой, спросила Ника.
Повар ничего не ответил, продолжая смотреть в чашу, полную салата.
– То-то, – сказала она и, взяв чашу обеими руками, понесла обратно в спальню.
Виконт ещё спал.
Ника отломила от каравая корку, высвобождая кусок помягче, затем нацедила в кубок вина из бурдюка, и сняв со стены один из малых щитов, использовала его в качестве подноса.
Пошевеленный и разбуженный ногой – руки были заняты подносом – виконт проснулся не сразу. Приоткрыв один глаз, он некоторое время разглядывал Нику, стоящую рядом с подносом еды.
– Что это? – наконец спросил он.
– Завтрак в постель, – прокомментировала Ника, улыбаясь, – так у нас проявляют выражение тёплых чувств и заботу.
– Так у нас ухаживают за больными и раненными, а я не тот и не другой, – поднос с едой, впрочем, он принял, усевшись предварительно поудобнее. – Так у вас завтракают? – он отхлебнул из кубка и зачерпнув ложку еды, отправил себе в рот.
– Вкусно? – гордясь собой, но продолжая испытывать неуверенность, спросила она.
Виконт покачал головой в стороны, продолжая жевать. Ника опешила. Он набрал ещё ложку и отправил её вслед за первой. Опять покачал головой.
От обиды у Ники прямо опустились руки. Такого она не ждала совсем.
Виконт отложил ложку и как следует приложился к кубку. Отставил его и пристально посмотрел на обиженно-понурившуюся Нику.
– Никогда. Я повторяю… НИКОГДА, – он выдержал паузу, – мне не доводилось есть еду подобно этой. Эта пища достойна быть подана самым высоким особам и на самых великих мероприятиях. У тебя воистину лёгкая рука, если ты способно приготовить такое блюдо.
– Обычное… – скромно потупилась Ника.
– Садись со мной рядом, поешь, – подвинулся в постели виконт.
– Ложка одна, – объяснила ему Ника. – Другую не принесла.
– А ртов у тебя сколько? Больше одной ложки и не влезет, – резонно ответил он, набирая добавку.
– Я не это имела в виду, – попыталась оправдаться она. – Но не важно.
– Ты готовила такую еду этому дураку, твоему мужу? Олафу, или как его там...
– Конечно, готовила.
– Воистину дурак. Как можно оставить женщину, способную приготовить такое?
– У нас каждая может приготовить такое.
– Больше всего в тебе, Ника, мне нравится твой нрав и скромность, ибо скромность присуща только по настоящему благородным душам. Как называется эта еда?
– Салат Оливье.