Повар перевязал товарища. Вдвоем они отправились на батальонный медицинский пункт к Энгелю и Широкому. Штейнера лихорадило, он пытался крепче сжать челюсти, но напрасно: зубы громко выстукивали дробь. Его положили в левом углу. Санитарки Ружичкова и Брукнерова укрыли его своими шинелями, но и это не помогло: Бедржих потерял слишком много крови и не мог согреться. К нему подошел врач.
- Ничего, Бедя, это не так серьезно, не волнуйся.
Все доктора так говорят, но по их лицам видно, что это только утешение. И хотя им не всегда удается обмануть больного или раненого, они должны так говорить. Хорошее настроение и надежда - залог успешного лечения.
- Но я знаю, что рука раздроблена.
Бедржих произнес это своим обычным голосом, стало быть он уже немного согрелся. Рядом с ним лежал Горовский. Раненный в грудь и в живот, он хрипло дышал и умоляюще поглядывал на врача. Он молод, ему хочется жить. Раны причиняют ужасные страдания, особенно та, что в живот. Ночью Горовский умер.
На следующий день Штейнера посадили в газик и с 17 другими ранеными отправили в Харьков. Однако не успели они проехать и пяти километров, как мотор отказал. Починить его не удалось. Раненые продолжали путь пешком. Штейнер прочел на лицах товарищей отчаяние. Решив, что главное сейчас - это сохранить спокойствие и набраться терпения, он немедленно принял на себя командование группой. Шутками и остротами ему удалось немного поднять настроение товарищей. Для тех, кто не мог идти, Штейнер раздобыл сани и мохнатую покорную лошаденку. По дороге Бедржих встретил Эрика Фрешла и других ребят, тоже направляющихся в Харьков. Все мечтали поскорее попасть в госпиталь. Там они надеялись получить не только действенную медицинскую помощь, но и чистоту, тепло, отдых... Как прекрасно и вместе с тем мучительно было представлять себе все это.
- Образумьтесь, ребята, не спешите в госпиталь, - убеждал раненых Штейнер. - Немцы прорвали фронт с севера и с запада. С минуты на минуту они могут быть в Харькове. Вряд ли там остался госпиталь.
Он говорил впустую: ребята ни о чем другом, кроме госпиталя, не желали думать.
- Ну, раз вы хотите в Харьков, так пошли в Харьков.
Попасть туда изъявлял желание и Карел Фридрих, замечательный спортсмен.
Когда они 11 марта добрались, наконец, до харьковского эвакуационного госпиталя, на окраине города уже шли бои. Увидев медсестру, Штейнер поспешил сам разбинтовать свою руку. Перед ним стояла красивая молодая женщина лет 20-25, но уже седая. Она осмотрела раненую руку.
- Чех?
- Да.
- Была я у вас, в Хомутове. Захватили меня там немцы, но я бежала. Больше мне нельзя к ним попадаться.