Ночь прошла на редкость беспокойно. Я беспрестанно ворочалась, напряженно прислушиваясь к тишине дома. Изредка на пару минут проваливалась в короткое без сновидений забытье и тут же вновь испуганно распахивала глаза и затаивала дыхание, силясь уловить звук знакомых шагов.
Где-то под утро мне все-таки удалось крепко заснуть. Казалось, я только на миг устало смежила глаза, но когда открыла их – комнату уже заливали розовые краски нарождающегося рассвета.
Надо же. А сегодня ожидается хорошая погода. Даже не думала, что в Озерном Краю бывают дни без дождя.
И в самом деле, за ночь небо очистилось от туч. На чистейшем лазоревом небосводе сверкало поднимающееся солнце. Деревья окутывала дымка тающего на глазах тумана.
Но наслаждение от столь пасторальной картины тут же улетучилось, когда я осознала, что Луциуса по-прежнему нет. Подушка на его стороне была несмята, значит, он не приходил. Впрочем, сильно сомневаюсь, что ему удалось бы проскользнуть в комнату, не разбудив прежде меня, – так чутко я спала.
Прохладный душ и ледяное умывание помогли мне избавиться от остатков дремы, но спокойствия не прибавили. Все больше и больше меня занимал вопрос, куда же подевался Луциус. Странно, мне казалось, что он ясно дал понять о своих дальнейших планах: затаиться и ждать решения Вашария. Неужели господин Дахкаш уже сдался и понял, что самостоятельно ни за что не сумеет разбудить память своей жены? Нет, вряд ли. Луциус прав, Вашарий из числа тех людей, которые испробуют все возможное и невозможное, прежде чем признают собственное поражение. Да и как бы Луциус об этом узнал? Не думаю, что он оставил свой номер мыслевизора Вашарию с просьбой позвонить, когда тот потеряет всяческую надежду.
А что, если это своеобразное наказание за мою так называемую интрижку с Вериашем? Луциус вытащил меня в Озерный Край – и теперь просто бросит, заставив в одиночку расхлебывать все те неприятности, которые мне принесло его возвращение. Ведь в глазах общества я теперь преступница, из-за которой несколько человек серьезно пострадало. Не говорю уж о том, что Тицион наверняка откроет на меня охоту.
Умом я понимала, что мои тревоги не имеют под собой оснований. Луциус не из тех людей, которые способны на подобную мелочную месть. Если бы он рассердился на меня, то просто убил бы – и дело с концом. Но душу продолжали рвать острые когти дурного предчувствия.
Да уж. Теперь я понимаю слова Луциуса о том, что неизвестность – это худший тип пытки.
А вдруг с ним что-нибудь случилось?
Я плотнее запахнулась в халат, ощутив, как по коже пробежала неприятная холодная дрожь.