Однако все случилось совсем не так, как она предполагала. Роды длились долго. Ева знала, что где-то рядом Фабио. Между схватками она закрывала глаза и видела, как он ходит вдоль коридора: сначала в одну сторону, потом в другую. Он садился, тут же вставал, воздевал руки к потолку и требовал у кого-то, чтоб его жена уже, наконец, родила.
От увиденного Еве становилось смешно, и она тихо смеялась, пока не начинались новые схватки. Это длилось несколько часов. Еве казалось – целую вечность. Теперь она знала: быть ведьмой – не значит легко рожать. Но самое важное откровение ожидало ее впереди. Ребенок, маленький сын Евы и Фабио, появился на свет уже после полуночи. Он родился не двенадцатого, он родился тринадцатого числа. А что это означало – Ева уже знала. Поэтому, когда она слушала его первый в жизни крик, она счастливо улыбалась.
***
Ева была в палате одна. За окном все еще была ночь. Ее оставили, чтобы она могла поспать, но она не спала. После таких тяжелых родов у нее уже не должно было остаться сил для бодрствования. Но ведь она была ведьмой – сил в ней было достаточно для десятерых. Она знала, что Фабио поехал домой к Энцо и Паоло. Она знала, что здесь, рядом, спокойно спит ее только что родившийся малыш. Она знала, что все хорошо, и ей не о чем беспокоиться.
Но было еще кое-что, о чем она не знала, а скорее догадывалась – чувствовала. Тонкий слух ведьмы улавливал знакомые звуки, ее ноздрей касался едва уловимый знакомый запах, но главное – ее сердце, та половина, что все еще билась в ее груди, ощущала близость встречи с тем, кого она не видела уже очень давно. Ева не могла сейчас спать. Она ждала.
И наконец услышала тихий, как дуновение ветра, голос:
На небе светлый дух родился.
Младенец в тот же миг успел его вдохнуть.
Так на земле он очутился,
Чтобы пройти как все свой долгий-долгий путь…
Ева улыбнулась.
– Тебя долго не было.
Она подняла глаза. Светловолосый юноша с бледно-голубыми глазами и слегка печальной улыбкой стоял возле окна. Черное перо и маленькая кожаная книжечка лежали на подоконнике.
– Ты не хотел меня видеть, поэтому не приходил? – спросила она его.
– Я не приходил, потому что не был тебе нужен, – просто ответил он.
– А теперь?
– Теперь я знал, что я тебе нужен.
Ева помолчала, не зная как продолжить разговор.
– Эти стихи… Это ведь не исповедь? – наконец произнесла она.
– Нет. Это просто стихи, – скоро ответил он.
– Чьи они? Твои?
Ева видела, как он улыбнулся.
– Ты же знаешь, я не пишу стихов.
– Тогда чьи они?
– По правде говоря, – Пилигрим опять улыбнулся, но в этой улыбке было что-то загадочное, – эти стихи еще не написаны.