Но олениха и не думала прогонять его. С шоком она взирала на то, как раздирают самца на части, как растекается кровь, пропитывая снег, и пар поднимается ввысь от её жара, как волки лакают красный нектар, не в силах остановиться.
Хищник снова открыл пасть, приготовившись броситься на самку, но внезапно раздался предостерегающий рык.
Зверь вздрогнул, жалобно заскулил, но попятился обратно, внимая приказу вожака.
А олениха всё смотрела, как волки растаскивают окровавленное мясо в стороны, как вгрызаются в незащищённый живот, пока мир перед ней не заполнили алые глаза.
«Уходи!» – разнёсся рык по долине, и, для пущей убедительности, чудовище боднуло головой бок животного, прогоняя.
Он выполнил свой долг перед братьями, взгляд метнулся к туше марала, которую глодали хищники, рогача им хватит надолго.
Снова втянув носом запах, существо почувствовало слабую вонь, которая тщательно пряталась среди других ароматов.
«Росомаха».
Невидимый свидетель таился в лесу, издали наблюдая за пиршеством волков и не решаясь подойти.
Зверь ощущал голод животного, желание прорваться и урвать хотя бы один кусок, но стая и габариты чудовища заставляли её поостеречься.
Волк давно хотел поквитаться с мелкой засранкой за разодранное ухо, но та тщательно скрывалась, не давая ему приблизиться. А тут такая удача… Сама пришла, утомлённая голодом.
Что ж…
Взор вновь обратился к раненой оленихе:
«Уходи», – и опять тычок в бок.
Самка, придя в себя, резко подскочила, и, испугавшись близости клыков, захромала в сторону хребта,
Смотря, как она уходит, существо чувствовало, как слабеет запах врага, который пустился следом за ней.
Сегодня он накажет эту шельму.
Довольно фыркнув, волк бросился вперёд, белым пятном скользнув по сугробам.
Реальность отличается от сна тем, что никогда не заканчивается.
Когда я вышла прогуляться в парке, был ещё день. Небо ярко светило на небосклоне, и мороз только слегка кусал щёки, придавая им лёгкий румянец.
Но сейчас яркое светило уже скатилось к горизонту, едва прогревая воздух своими лучами.
«Это невозможно!» – вспыхнуло вновь в голове, когда взгляд наткнулся на собственные следы, внутри которых расцветали алые розы
Я шла уже несколько часов, пытаясь выбраться из леса, но продолжала ходить кругами, не в силах найти дорогу назад.
Знакомые тропинки, на которых ещё недавно встречала лыжников, вдруг исчезли, превратившись в звериные следы и тупики из высоченных сугробов.
Больше не было лыжни, петляющей между деревьями, лишь только белоснежная гладь, мерцающая в закатных сумерках. Даже дятел, чей стук постоянно разносился по парку, и тот молчал. Лес был мёртв, и лишь я неприкаянным призраком бродила по нему.