– Скажем так, я отношусь с уважением к женщинам в возрасте, – юноша спокойно смотрел, как хлопья грязного снега летят в его сторону, временами цепляясь за джинсы, как тают снежинки, впитываясь в плотную ткань, оставляя на поверхности мелкие опилки. Моя выходка его скорее смешила, чем раздражала.
– Ну, хоть женщину ты во мне признал, – усмехнулась я, понимая, что ему нечем парировать.
Ветер снова поднялся, закрутив снежинки в белоснежном смерче, и рванул к нам, пряча воздух за ледяным холодом. Я закашлялась, когда попыталась втянуть в себя воздух, ощущая, как острые иглы царапают ноздри, с трудом продвигаясь вниз.
«Словно ёжика проглотила», – вспыхнула в сознании шальная мысль, пока слюни пытались смягчить странный комок, что шипами корябал гортань.
– Ты заболела? – Данила отряхнул штаны руками и, схватив снег, протёр им ладони, отчищая от грязи.
– Нет, – произнесла я, пряча глаза.
– Тогда откуда кашель? – ему пришлось сделать всего пару шагов, чтобы нависнуть надо мной грозной скалой.
«И почему вы такие высокие?! – взгляд снизу вверх на хмурое создание уверенности мне не прибавлял. – Со своими ста шестьюдесятью везде кажусь почти карликом».
– Подавилась, – я сжалась, понимая, что нужно встать, иначе повисшее напряжение просто сомнёт тело, но колени дрожали, отказываясь подчиняться. Что за напасть меня преследует?
Парень опустился рядом на корточки, не отрывая задумчивого взгляда, пугая бездной, которая рождалась внутри светлой лазури.
– Врушка, – его пальцы вдруг схватили подбородок, не давая возможности отвернуться, и потянули вверх, позволяя сбежать лишь взгляду, который испуганной мышью метнулся в сторону.
– Я…
«Чёрт возьми, слишком близко!»
Кровь бросилась в лицо, разливаясь горячим пламенем по щекам, лбу, вискам:
– Ты… Что себе позволяешь?
«Боже, как же пискляво звучит мой голос! Где холодная бравада, где уверенность? Откуда это смятение? Почему щёки смущённо пылают, а сердце бешено стучит?»
Данила наклонил голову, оставляя между нами лишь несколько миллиметров, и прошептал:
– Можешь обманывать, если тебе так нравится, но…
– Но что? – я сердилась на него за это внимание, привыкнув к презрению и ненависти, что обычно отражались в его глазах, когда мы встречались взглядами. Так почему сейчас иначе? С чего вдруг эта доброта?
– Я чую ложь, – холодное дуновение просочилось между нами, скинув белые пряди мне на лицо, – особенно твою.
– Да ты что? – дёрнув головой в сторону, я удивилась тому, как легко разжались тонкие пальцы, отпуская на волю, но остановиться уже не могла, что-то внутри подначивало дерзить ему, разгоняя пустоту тёмными чувствами: