— Отправь ее к остальным. Мало что ли в лагере работы?
— Хасс велел доставить ее к вам, — обронила надзирательница и, немного подумав, добавила, — шкуру за нее спустит.
— Ну раз шкуру спустит, то пусть остается, — хмыкнул главный повар, не отрываясь от своего занятия.
Орлада, довольная тем, что избавилась от проблемной рабыни, поспешила покинуть это шумное место, а Ким осталась стоять, не зная, куда дальше податься.
— Ты не обижайся. Я специально это сказала, — подмигнула та девушка, что обозвала ее тощей, — мы своих всегда поддерживаем, но для вида шпиняем, чтобы вопросов не возникало.
Ким сдержано кивнула:
— И что мне делать?
— До обеда еще далеко, — один из поваров стер кулаком пот со лба, — пока отнеси обрезки на псарню.
— Я не знаю…
— Туда, — махнул рукой, обозначая направление, — прямо. До самого конца. Не заблудишься.
Ким послушно забрала тяжелое ведро, полное шматков брюшины и еще теплых потрохов, повесила его на сгиб локтя и поплелась искать псарню.
На маленькую хвеллу, согнувшуюся под тяжестью ношу, никто не обращал внимания. Только и оставалось, что уворачиваться из-под копыт проносящихся мимо вирт и отпрыгивать с дороги у воинов, которые снесут не задумываясь.
Ким продвигалась вперед медленно. Казалось, что с каждым шагом ведро становилось все тяжелее, оттягивало руку, а тонкая ручка врезалась в плоть. Через десяток шагов она поняла, что если не остановится и не передохнет, то просто повалится без сил. Поэтому она юркнула в узкий проход, с тихим стоном плюхнула ведро на землю. Потирая пульсирующий сгиб руки, Ким осторожно выглянула с одной стороны шатра — ничего интересного, с другой — тоже. Тогда она протиснулась в узкий просвет между стоящими позади шатрами и чуть не поплатилась за это.
Жесткие звериные челюсти щёлкнули перед самым носом, лишь немного не дотянувшись до ее лица.
— Ой! — она отпрянула, прижалась спиной к адовару и испуганно уставилась на вирту в обличие ящера.
Зверь сидел на цели, рычал, скалился, хлеща по бокам тонким чешуйчатым хвостом и поджимая переднюю лапу. Немного повыше сустава, была видна глубокая рана, еще не затянувшаяся рана с припухшими краями.
Вирта снова рванула, натягивая цепь до предела.
— Безумная, — выдохнула Ким и бочком отступила подальше, а потом и вовсе скользнула обратно в проход.
Вслед ей доносилось звериное ворчание. Злое, яростное, и как будто обиженное. Словно зверь не понимал, за что его держат на цепи, в пыльном закутке между шатрами. Ярился оттого, что стал пленником и рвался на свободу. Как и она…
Не совсем понимая, зачем делает это, Ким достала из ведра большой обрезок брюшины и вернулась обратно.