Свидетельство о смерти. Смерти ребёнка Глеба.
Боже…
На глаза навернулись слёзы. Как только я опустила взгляд на дату, солёная вода неудержимым потоком хлынула из глаз. Потому что дата рождения и дата смерти отличаются немногим больше, чем два года. Какой ужас…
– Ну что, нашла?
Как в замедленной съёмке поворачиваюсь мокрым лицом к мужчине, держа в руках непредназначенные для моих глаз листы, и произношу дрожащим голосом:
– Глеб. У тебя погиб ребёнок?
Солнцев медленно приближается ко мне с тяжким вздохом, аккуратно вынимает из онемевших пальцев свои бумаги.
– Это, кажется, не документы на машину.
– Извини. Случайно их нашла. Того, что ты просил, сверху не оказалось, вот и пришлось… – смотрю на него не в силах промолчать. – Я понимаю, что такое не принято обсуждать, но… Это ужасно.
– Да. Я знаю.
Глеб отвернулся, но та неприкрытая боль, которая промелькнула в его взгляде…
Не понимаю, как можно такое пережить. Да, я и сама потеряла обоих родителей, осталась совершенно одна с повзрослевшим братом на руках, но…
Мои мама и папа были взрослыми людьми, хоть и молодыми. Они повстречали свою судьбу, прожили пусть короткий, но зато счастливый временной промежуток. А похоронить своего двухлетнего малыша, который ещё и жизни-то не увидел… у меня нет слов. Каково же пришлось его жене? Да, получается, Глеб был женат когда-то. А что, если…
– Расскажи, пожалуйста. Как это произошло?
– Юля, это очень невеселая история, – не смогла удержаться, просто прижалась к его спине зарёванной щекой и обняла обеими руками крепко-крепко, пытаясь забрать на себя часть его боли. – Оно тебе нужно?
– Как воздух.
Почувствовала, как под моими ладонями бешено забилось его загрубевшее от прежних ран сердце.
Я почти повисла на мужчине прилипчивой пандочкой, пока он прятал все бумаги обратно.
– Да. Автодокументов тут нет и в помине. Куда я их сунул…
Я ослабила хватку, а он крутанулся прямо в неплотном кольце моих рук. Долго всматривался в мои молящие глаза (если он приоткроет своё сердце – это будет означать решительный шаг к нашему эмоциональному сближению, а я не хочу больше оставаться не у дел и в стороне от его мыслей).
Глеб в тяжёлых раздумьях помолчал ещё около минуты и всё же начал печальное повествование.
– Мне около двадцати лет было, когда он родился. Да я сам ещё был неопытным щеглом. Это сейчас у меня работа, должность, машина, привилегии. А тогда… на перловке приходилось сидеть.
Он немного помолчал, окунаясь в водоворот давно произошедших событий.
– Общался я тогда с девочкой. Сама понимаешь, как. Она забеременела от меня. Я не особо обрадовался новости, но когда узнал, что она собирается сделать аборт, клокочущая волна поднялась в душе, как сейчас помню.