Мужчина снова замолчал, словно размышляет над чем-то ещё.
– Знаешь, перед их отъездом мы с мамой крупно поссорились. Да я даже уже и не вспомню из-за чего. Она была такой вспыльчивой… А мне всё казалось мелочью. Если бы я мог, я бы попросил у неё прощенья за всю нашу ругань и за то, что я всегда отмахивался от того, чего не хотел слушать. Но уже слишком поздно.
– Глеб… – я не знаю, что сказать, слёзы ручьём льются из глаз, я словно переживаю ужасные события вместе с мужчиной.
– По большому счету, те документы, которые ты держала в руках – всё, что у меня осталось от сына, потому что его крохотные вещи я отдал в детский дом. Не мог спокойно находиться с ними на старой квартире. Я давно уже продал и её. Жить там было невыносимо. Даже спустя много лет.
Его неприкрытая боль наносит по мне удар за ударом. Глеб одновременно потерял и маму, и сына. Как небеса распределяют между нами жизненные пинки и оплеухи, для меня до сих пор остаётся загадкой. За что на его долю выпали такие суровые испытания?
– Наверное, добавить мне больше нечего. Знаешь, Юля, когда я неожиданно познакомился с Гришкой, то вдруг подумал. А моему Денису сейчас могло бы быть пятнадцать. Они даже могли бы дружить. У меня и у самого был бы вот такой непоседливый сорвиголова.
Глеб намеренно отвернулся от меня, а мне так захотелось прижаться к нему, сказать, что он всё это рассказал не в пустоту, и я очень сочувствую ему, но разве словами можно выразить то, что творится сейчас на душе? Захотелось как-то утешить того двадцатилетнего смелого и ответственного молодого мужчину, который всё ещё жив в Солнцеве.
Медленно обвила его шею руками, желая в лёгком движении прикоснуться к пульсирующей жилке на его шее… Мысленно послала к чёрту все условности и правила, потому что сейчас действую, основываясь сугубо на своих личных ощущениях и желаниях. Потянулась руками и уверенно расстегнула первые две пуговицы. Пусть в его ежедневном графике ничему серьёзному нет места, разве не я заведую этим самым графиком? Медленно и нежно коснулась губами впадинки между его ключицами, тут же почувствовав, как уверенные сильные руки сжали мою талию, неумолимо прижимая к крепкому мужскому торсу.
Он накрыл мои губы своими, отчаянно даря всю нерастраченную нежность, скопившуюся внутри. И я безропотно заберу её всю, чтобы оставить для себя и сохранить небольшой неизрасходованный кусочек на потом, когда Глеб из страстного горячего мужчины вновь превратится в строгого и хмурого руководителя.
Позволила себе вытащить из-за пояса его брюк заправленную рубашку, расстегнуть до конца весь ряд пуговиц, невесомо скользнув под светлую ткань руками, и стянуть с плеч тонкий белоснежный хлопок. Разве есть разница, кто сейчас будет инициатором – он или я?