Он молчал. Сверлил меня взглядом.
– Илай, – раздалось напряженное Луки. Но сейчас мне было плевать, что он думает и что скажет. Другого выбора и быть не может.
– Хорошо, – кивнул Орлов. – Я понимаю тебя. Я дам тебе адрес, но ты должен понимать, что ты идешь на смерть.
Он протянул мне листок. Я выхватил его.
– За нее мне и сдохнуть за счастье.
***
Эти два дня были похожи на страшный сон. Я была в темноте. Я была наедине со своими демонами и болью.
Он забрал ее у меня. Я не виделась с Евой все эти два дня. Ей занималась няня, а я была заперта в подвале, в кладовке.
У меня не было ни телевизора, ни телефона. У меня даже не было света. Сплошная темнота семьдесят два часа подряд. Это ад в первозданном виде. Я не знала, какое сейчас время суток, не знала, какой день и сколько прошло времени.
Я плакала. Я пыталась достучаться до него, я тарабанила в дверь и звала. Но никто не приходил. Никто не отвечал.
Кажется, я выплакала все слезы. Последние несколько часов я лежала на полу, и у меня не было сил даже подняться.
Два раза за это время мне принесли поесть и попить, сводили в туалет. Сергей был немногословен. Я просила его, я умоляла показать мне дочь, дать увидеться с ней, но в ответ он только сильнее сжимал мое плечо.
Я думала о них постоянно. Ева, Илай… и так по кругу. Как малышка без меня? Как она себя чувствует? Где она? Я молила бога, чтобы Воронов дал нам увидеться… Я знала, что плохого дочке он не сделает, а вот разлучить нас он мог.
Мое сердце сжималось от невыносимой боли. Илай. Как он там? Не представляю, как ему было больно прочитать мою записку… После смерти Потапа это еще один сильный удар по нему. Я закрывала глаза, сжималась внутренне, стараясь переждать, перетерпеть ту агонию, что сжигала меня дотла.
У него был бой. И я не знаю, как он его провел. Стараюсь думать о хорошем, но черт, кого я обманываю? Разве может быть хорошо провести бой в состоянии, в котором он был? Столько раз мысли о той записке рвали мне душу. Правильно ли я поступила? А что если? Щипала себя, приходя в чувства. Какие если? Ни одного шанса против Кости. Воронов бы не отдал меня, а Илай бы не отступил.
В темноте раздаются чьи-то шаги. Я подскакиваю с пола и спешу на шум. Тонкая полоска света разливается по полу, и я устремляюсь к ней.
– Откройте, пожалуйста! – голос сорван, хриплый. Снова слезами душит. Я тарабаню в дверь так сильно, что руки стираются в кровь.
– Костя, дай увидеть дочь! Пожалуйста!
Дверь открывается. Глаза режет от яркого света, и я не сразу понимаю, кто стоит передо мной.
– Ты посмотри, как разнылась, – раздается надменный голос мужа. – Материнский инстинкт проснулся? А где же он был, когда ты забирала дочку у отца, а? – он наклонился, схватил меня за плечо.