— Давай скорее, мы слишком задержались, — говорю, не уточняя, что мы, похоже, вообще последние.
На Милу смотреть страшно, настолько ей плохо от усталости, но в отличие от меня страх ее не мучает, наоборот, она смело свешивается вниз и… срывается, не удержавшись на ослабших руках.
Сердце простреливает страхом, время замедляется, и я кидаюсь следом, совсем не думая, как удержусь сама. Схватившись за руки, мы проскальзываем вниз несколько метров, все набирая и набирая скорость, но мне все же удается зацепиться ступней за один из выступов и подвиснуть на огромной высоте, полагаясь лишь на ненадежный баланс собственного носка.
— Хватайся! — восклицаю, рукой помогая Миле зацепиться за стену, и та, быстро сориентировавшись, тут же цепко ухватывается за ближайшие выступы.
Вот только я от резкого движения теряю свою опору. И в который раз за день лечу вниз.
Либо смертники всего мира нагло врут, либо умирать мне все-таки еще рано, но вместо всей жизни перед глазами проносится дурацкая стена.
И я больно шлепаюсь на землю.
Где я?.. Что я?.. Зачем я?..
Звон в ушах такой сильный, что привычное ощущение мира меняется, и я словно перестаю вовсе что-либо воспринимать. Полежав немного, лишь успеваю заторможенно удивиться тому, настолько сильно змеи, оказывается, полагаются на свой слух, как чужие теплые руки внезапно начинают скользить по моему лицу, шее, груди, талии, и в конце концов подхватывают под колени.
Но я все еще ничего не слышу и ничего не понимаю.
— Астра, Астра!.. — вдруг отдаленно пробивается ко мне очень важный почему-то голос, и одновременно что-то горячее сжимается на моем запястье, тревожа почти уплывшее сознание.
— Андриан, да ты тоже что ли головой ударился? Что этой змеюке будет, она еще всех нас тут пережует!
— Может, переживет вы имели в виду? — переспрашивает кто-то незнакомый.
— Я все правильно имел в виду.
— Я отнесу ее в лазарет, — встревоженный самый главный голос сказал что-то, что моему сознанию совсем не понравилось, и оно снова попыталось пробиться к пульту управления. Но сильно убившемуся подсознанию совсем не хотелось пускать на волю сознание, а потому оно ласково топило его обратно.
— Какой лазарет, просто дай ей леща, сразу очнется! Ну или хочешь, давай я дам…
Прозвучавшее в ответ грозное рычание вдруг прошибает меня мурашками от макушки до пяток и сознание таки побеждает.
— Не надо леща, лучше тортик, — едва слышно шепчу, пытаясь понять, это я уже открыла глаза и ничего не вижу или еще не открыла и поэтому ничего не вижу.
Дилемма разрешается, как только наконец удается разглядеть над собой глубокие серые глаза своего ледяного дракона.