В центре когда-то похоже церемониального зала сидели на полу три незнакомые мне змеюки, связанные такими заклинаниями, о существовании которых я даже не догадывалась, не то что не могла повторить.
Вокруг змеюк толпилось человек семь, и все крайне осуждающе осуждали взглядом поверженных врагов. В том числе и мой папенька.
— Астра, — с облегчением выдохнул он и, усыпив мою бдительность тут же последовавшими крепкими объятиями, отвесил смачный подзатыльник. — Бестолочь, — безоговорочно постановил, а потом отвлекся на Андриана.
Смотрю на змеючек.
Несмотря на то, что они вроде как враги и вообще те еще скользкие личности, видеть своих соплеменниц вот так, униженными, связанными, валяющимися на полу под взглядами других рас было на грани выносимого. Хотелось взять их за шкирку, параллельно заплевав всех вокруг ядом, и исчезнуть в портале домой, где их будут судить не менее, а то и более строго, но уже среди своих.
Желание настолько велико, что я рефлекторно пытаюсь отвлечься на что-то еще.
— Ого, какое плетение! — выдаю восторженно, обнаружив на змеюках что-то подозрительно похожее на наши принципы переплетения магий, но только весьма кособокие. Ух ты, а как это вообще может работать, если работать это не может?
С любопытством исследователя склоняюсь над полностью обездвиженными змеюками и копаюсь в странных ниточках заклинаний.
Ой.
— Дрянь предавшая! — выдыхает мне вдруг одна из змеючек и я быстро возвращаю одну из ниточек обратно, судорожно оглядываясь. Оно так и было, я не трогала, честно. — Мои сестры уничтожат каждого, кто стал свидетелем нашего унижения!
Это мне не понравилось, это мне совсем не понравилось.
— Думаешь, позволю? — спрашиваю ну очень угрожающее, демонстрируя заострившиеся зубки и… пихая другую ниточку обратно, да.
— Барсик, — вдруг слышу над головой усталое, — изыди.
— Пап, да я только понадкусываю их немного и все, — честно-честно тяну.
Но финт не проходит, и ниточки у меня все-таки отбирают.
— Иди постой у стеночки, — шипят мне по-демонически (то есть очень злодейски, очень), и я послушно встаю к стеночке. Когда папа считает, что мне пора в стеночку, то это все, финиш, дальше только ремень.
Но папа всегда совершает одну и ту же ошибку — время стояния у стеночки он не уточняет. Поэтому постояв там немного в позе крайнего раскаяния, я плавно переползаю обратно.
— Молча, — строго шепчет заметивший меня Андриан и задвигает раскаявшуюся меня за спину.
Молча так молча. Я вообще все гадости исключительно молча и…
— И без рук, — тоже спохватывается Андриан.
Без рук так без рук. Я вообще все гадости…