–– Привет. Как бабуля?
–– Привет. Нормально. Сказала, чтобы на неделе ты обязательно зашла.
–– У неё что-то важное?
Бабах-х-х !!!
Нет, когда-нибудь я убью его этой самой дверью.
На минутку открываю окно, и в комнату врывается морозный воздух вместе с воинственными криками и щёлканьем хоккейных клюшек. Интересно: если бы у меня была дочь, где бы она была сейчас? Вот тут, у стола, кроила бы распашонки для любимых машек и мишек… Щас! Носилась бы во-он с той сворой, обледенелая, как котях*, изредка заскакивая домой, чтобы кое-как успеть добежать до туалета.
Затворяю окно и, жуя мамин пирожок, вспоминаю, как отец (царствие ему небесное!) прежде, чем пустить в дом, обметал меня в сенях с головы до ног чилижным веником. И как хорошо было потом, в трусиках и майке, забраться на тёплую печку и, вдыхая неповторимый запах овчины, вслушиваться во всякие потрескивания и попискивания, издаваемые натопленным домом, и неясный, но такой родной и надёжный рокот родительских голосов из соседней комнаты…
Лихорадочно хватаюсь за сигарету, но закашливаюсь, так и не успев прикурить.
-– Ой ты, гости-то какие! А я-то уж думала, так до смерти и не увижу!
Мама отставляет фанерную лопату и прижимается ко мне морозной щекой.
–– Что за разговоры такие: «до смерти»! Кто это тут помирать собрался?
–– Да не ходишь совсем к матери. Поди, дорогу уже забыла.
Была у неё три дня назад.
–– Да уж, забудешь ваши буераки! Все каблуки посшибала, пока добралась.
–– Ишь ты, «ваши». Такие же, как ваши! – весело обижается она.
Вместо печки давным-давно стоит компактный газовый котёл. Но запахи тёплой овчины до сих пор бродят по дому, изредка попадая в ноздри, так что нет-нет, да и вышибает слезу.
–– А чего это с лопатой? Нельзя было вчера Мишку заставить снег почистить?
Мама убирает со стола ошибочно схваченную мной отцовскую ложку и кладёт вместо неё другую.
–– Нечего! У ребёнка в неделе один выходной, пусть поиграет. Да и мне полезно подвигаться.
Впитываю вкус маминых щей, который узнаешь в любое время дня и ночи, даже спросонья и с завязанными глазами. А я вот никогда не смогу сварить такие для моего обормота. Не всё передаётся по
наследству. Обидно…
–– И чем же он тут, у тебя, занимался?
–– Да всё с Малягиными с кручи на санках катались. Уж темно было, как прибежал. А на другой
день чуть свет поднялся – и опять. Не надоест ведь!
Малягины – это племянники Саши. Того самого.
–– А на днях сама Людмила приходила, – продолжала мама. – Хвалилась, фотографии показывала. Саша-то у неё уже капитан какого-то там ранга. Красавец! И жену его показывала. Так себе девка, худенькая. Перевели его, и живут они теперь в Севастополе. У тёплого моря.