Светило солнце. Уходил в море утренний ветер, волны шлепали о камни легко и радостно, как малое дитя шлепает мать по лицу. Шлеп. Шлеп.
День продолжался.
Продолжалось скучное время работы и послушания. И вот, вернувшись как-то домой с работы в неурочный час, застал один крестьянин молодую свою жену с молодым же соседом. Вроде бы ничего плохого и не случилось, если подумать. Ну что случилось такого уж? Была бы в хозяйстве спокойная и чувствующая свою перед мужем вину молодая жена, прибавился бы в семействе здоровый и крепкий ребенок, ведь бабы, они, собственно, только того и ищут, чтоб дети здоровые были, и редко ошибаются отца выбирая, отца, а не мужа, уточняю. Так что ничего особенно страшного не произошло, если всерьез подумать. Но ни времени, ни условий подумать всерьез не нашлось. Был шум, и было общее нервное расстройство. Сбежались соседи, и ясно стало: не жить на этом свете крестьянину и соседу его. То, что объединило их, сделало и врагами смертными, "Дуэль", - сказал торжественно старший, припоминая всю свою прошедшую жизнь. И убедившись окончательно, что все правильно делал он в жизни и что этот его поступок тоже правилен, повторил: "Дуэль!" Молодой побледнел, сглотнул и кивнул головой согласился. Ему советоваться в прожитом было не с чем, пожить не успел.
Оделись враги во все чистое и пошли ко двору правителя на дуэль. Убивать друг друга крестьянам не с руки. Тот, кто убит будет, - бог с ним, судьба его такая, но крестьянин, оставшийся в живых - не победитель, а убийца. Казнь и конфискация имущества - удел оставшегося в живых. И пошли крестьяне к правителю, как отцы их и деды. Правитель ведь немножко как бог, только бог высоко, а этот - вон он. Кого правитель выберет, того вроде как бог выбрал. Значит, не на что обижаться, значит, правильно все. И детям крестьянским не на кого зло таить, и там, где могло быть два покойника, один лежит, и конфискации нет. Сплошные выгоды.
Пришли крестьяне. Посмотрел на них правитель, обнажил весомый, новомодного железа меч и смахнул голову тому, кто моргнул под его тяжелым взглядом. А победитель возвратился в деревню счастливым и гордым.
Благословенна справедливая рука владыки. Божий произвол вершит она, карая и благословляя. Крестьяне перед правителем - как перед богом, потому что жизнь и смерть в его руке.
Лишь на одном расходились крестьяне с правителем: оставался неразрешенным вопрос о податях. Чаще их платили, как говорилось уже, чтобы не смущаться мыслями о долге, не думать, забыв о правителе, как забываешь о заимодавце, с которым расчелся сполна, Никто не скажет, что человек без денег - не человек, но правитель без денег не правитель, и государство без налогоплательщиков не государство. Если вольно правителю - государству забавляться малым, пусть, окажем ему эту малость, без которой оно не сможет существовать. Правда, утверждали некоторые, мол, мне лично подоходный налог платить не с чего, поскольку нет доходов. Что делать? Нет доходов, и не стремлюсь, так что не обессудь, кесарь. Знаю, пряник в одной руке и кнут - в другой, тех, кто не выполняет законов, наказываешь ты кнутом, кто выполняет - поощряешь пряником. Но если не надо мне твоего пряника, то, значит, как бы и нет его в твоей руке. Остается только кнут, и этот печальный факт означает уменьшение арсенала средств воздействия. Но это уж твоя забота, правитель.