Накопление научных знаний и рост населения привёл к индустриализации, но прирост населения за счёт территориальной свободы давал неврологическую максиму там, где неврологическая максима имела популяционный прирост в виде наибольшей разумности, в том числе регионально и миграционно, ведь интеллект активно мигрировал по всему миру весь двадцатый век, как никогда ранее. Далее ситуация меняется тем, что миграционный потенциал снижается, растёт фактор социальной тесноты и форма популяционного прироста идёт неравномерно, ни как раньше, причём ускоряется не в пользу неврологической максимы, вдобавок процесс социализации создаёт рост факторов антагонизма в ущерб разумности и её приросту, то есть здесь не просто торможение и замедление, здесь исчезновение, то есть спад. Поэтому либерально-рыночный тип организации международных отношений открывающий свободы массового порядка, с другой стороны ограничивающий таким же недостаточно избирательным способом рост разумной максимы среди населения, создаёт упадок и собственную деструкцию, поскольку именно популяционный прирост неврологической максимы лежит в основе всего, что построено за последние 200 лет. Современное изменение популяционных градиентов формально и поведенчески идёт в ускорение неврологического спада, где институционализация способная сдержать падение либо не создана, либо размывается социальными инерциями, миграционные сгустки наибольшей разумности недостаточно устойчивы в воспроизведении и подвергаются социальной диффузии, что касается и регионализированных потенциалов, процесс социализации во всём мире идёт в одном направлении, его градации имеют приближённую форму в разных регионах планеты. Выход из этой ситуации прост, либо это инертный провал, либо управляемая акселерация индустриальной модернизации на международном уровне институционально и дифференцированно, поскольку регионализация и обобщённый ход социализации закупоривает потенциал разумности вплоть до исчезновения.
Сумма органических градаций.
Первично интеграция органических форм друг с другом даёт рост параметров метаболически, но в скомбинированном виде этот процесс ограничивается скомбинированностью формы в органической последовательности, что играет на сокращение габаритов живых видов, поскольку сложные последовательности достигая определённых пределов имеют свойство редуцироваться тем или иным образом, где и открывается ниша неврологического роста видов, когда их соматика начинает исчерпываться или подавляться по тем или иным причинам, включая климат, где теплокровие даёт питание именно в нейроморфном направлении роста, своего рода липидизация и глюкоизация метаболизма по части энергообмена (липидизация животных видов за счёт глюкоизации растительных видов по части экспансии цветковых и плодовых культур), но что же дальше? Ведь и нервная ткань имеет свои молекулярные ограничения эволюционно, где тоже идут градации спада или сокращения, более того, после океанических интеграций органики и выходящих оттуда гигантских ящеров мы не имеем ни одного примера увеличения габаритов живых форм обладающих опорнодвигательной системой, если не брать в расчёт рост численности особей и неврологию, своего рода пролиферативная экспансия разной направленности и интенсивности, а по остальным показателям наблюдается спад, который в итоге перекрывается численностью особей, где видоизменение может быть только интегративным и симбиотическим, мутагенным, что не гарантирует больших эволюционных скачков, по крайней мере это невозможно точно спрогнозировать на сегодня, но это со 100% вероятностью гарантирует исчезновение цивилизации, если она не найдёт прогнозируемый способ вывести себя к продуктивным технологическим и органическим решениям, поэтому выход может быть исключительно когнитивным и неврологическим, пока этот фактор не исчерпал себя.