— Наш Господь тоже не очень-то бережёт своих детей, — возразил Хельмут. — Наших воинов погибает не меньше, чем ваших.
Адриан не ответил, лишь закатил глаза, видимо, посчитав, что барону Штольцу его не понять.
— Я не собирался вести богословских споров вообще-то, — тихо сказал тот. — Просто зашёл выразить свои соболезнования, потому что я тоже оплакиваю вашу сестру. У меня самого есть сестра, и я…
— Но она жива, — перебил его Адриан. — С ней наверняка всё хорошо, вам незачем беспокоиться из-за неё, так что же вы можете понять?
Хельмут лишь вздохнул. Видит Бог, он прав.
— И ваша сестра вряд ли возлагала надежды на деревянных идолов, вряд ли доверяла свою жизнь каким-то выдуманным существам, — продолжил барон Кархаусен. Теперь в его взгляде, где совсем недавно было столько тоски и боли, читался вызов. А глаза у него такие же, как у Кассии, — тёмно-голубые…
— Я не знаю, виноваты ли ва… шингстенские боги в гибели вашей сестры, — Хельмут попятился к выходу, понимая, что теперь ему здесь точно не рады, — это всё… это непостижимо и сложно. Но я уверен, что есть вещи проще, приземлённее.
— Проще? — хмыкнул барон Адриан. — Ну да, проще то, что, независимо от воли каких-нибудь богов, моя сестра погибла, что ей было больно и страшно, что я не спас её, а теперь… я остался совсем один.
— А ещё то, что убили её фарелльцы, — кивнул Хельмут. — Может, вина богов, ваша или моя тут тоже есть, но она не настолько очевидна, как вина фарелльцев. Поэтому им и надо мстить.
С этими словами он резко развернулся на каблуках и, невзирая на тошнотворное головокружение, направился к выходу из шатра. Утешать барона Кархаусена было бесполезно, да и не собирался Хельмут его утешать… Пусть он переживёт своё горе, пусть выплеснет гнев — в этом нет ничего страшного. И то, что он винит богов и магию в смерти Кассии, вполне ожидаемо… Печальнее то, что он и себя самого винит, и это чувство вины вместе с тоской и скорбью тоже передавалось Хельмуту, тоже проникало в его душу и разъедало её, как ржавчина разъедает сталь.
Поэтому ему было больно находиться здесь — в пропитанном запахом трав шатре скорбящего брата его погибшей подруги.
Когда Хельмут уже приподнял входное полотнище, он услышал сдавленный голос барона Адриана.
— Вы правы, ваша светлость, — сказал он. — И… спасибо вам.
***
Наверное, почти все командующие драффарийской армии надеялись на успешное проведение переговоров, выкуп пленных фарелльцев и добровольное отступление врага, но… Ничего не вышло. Генрих не скрывал злости и досады, а лорд Джеймс, как всегда внешне невозмутимый и спокойный, въедливо готовил план штурма. Он сказал, что его величество давно уже дал ему разрешение реализовывать собственные планы битв сразу, без королевского одобрения, поэтому идти в бой можно хоть сейчас.